Расширение мировой интернет-аудитории вступило в новую фазу, пишет The Wall Street Journal. Очередная волна мобильных пользователей избегает текста. В основном для обмена информацией они используют голосовые сообщения и изображения.
Следующий миллиард пользователей состоит из малограмотных людей, впервые вышедших в Сеть, задействующих дешевые смартфоны, лимитированные тарифы и приложения, которые полагаются на интуитивно понятный интерфейс.
В качестве примера типичного пользователя газета приводит 36-летнего жителя Нью-Дели, зарабатывающего меньше 8 долларов в день на железнодорожной станции. Он не любит читать, клавиатурой ему пользоваться неудобно. Тем не менее, он регулярно проверяет расписания поездов, связывается с семьей и скачивает фильмы. Этот конкретный пользователь вышел в Сеть только в прошлом году, и до сих пор не умеет отправлять электронные письма, что «не мешает наслаждаться доступом в интернет в полной мере».
Свободное время такой пользователь проводит, шепча в телефон, подключенный к бесплатному вайфаю станции сообщения, которые тут же распознаются системой. Eго телефон Sony содержит 4 гигабайта памяти, там установлены поиск Google, WhatsApp и несколько менее популярных в развитых странах приложений — UC Browser, MX Player и SHAREit. У подавляющего большинства пользователей из «нового миллиарда» — телефоны на базе Android (на рынке Индии доля Apple составляет всего 3%).
Экономика и образование влияют на тип коммуникации и медиапотребления. Например, носильщик на железнодорожной станции с утра посылает друзьям и семье голосовой вопрос — все ли хорошо в его деревне и не умер ли кто. Такие же записанные сообщения возвращаются в течение дня. Видео в YouTube люди нового миллиарда также ищут с помощью голоса, причем сохраняют ролики, чтобы посмотреть их позже, вернувшись в свой рабочий барак.
Медиаизмеритель Nielsen включил в свои телевизионный рейтинги Hulu Live TV и YouTube TV, чтобы учитывать отток телезрителей на онлайновые стриминговые платформы, пишет Business Insider.
YouTube TV и Hulu Live TV запустились на американском рынке в апреле и мае 2017 года соответственно и пока не раскрывали числа своих подписчиков (у YouTube Red, подписного сервиса для просмотра видео по требованию, в ноябре 2016 года было полтора миллиона подписчиков; у Hulu — 15 миллионов).
Главный тренд телесмотрения в США — спад числа подключений. В первом квартале 2017 года число платных телеподписчиков упало на 0,9%, кварталом ранее — на 0,4 процента. Измерения Nielsen позволят брендам использовать телеплатформы YouTube и Hulu для медиабаинга, полагаясь на независимую оценку.
Комитет IAB Russia по работе с онлайн аудиорекламой опубликовал обзорный документ со стандартами формата, метриками, характеристиками сегмента и самим понятием аудиорекламы.
Кроме того, составлен российский рыночный ландшафт аудиорекламы.
Ключевые особенности аудиорекламы, затронутые в документе:
Хронометраж до 30 секунд;
Формат MP3 с битрейтом 48 килобит/с;
Баннер-компаньон, совмещаемый с воспроизводимым аудиороликом, либо интерактивные ссылки внутри плееров в виде баннеров и текстовых строк;
Как правило, аудиорекламу нельзя пропустить. По оценкам экспертов, процент дослушиваний аудиорекламы превышает 97%;
Обычно рекламу можно поставить на паузу, но во время воспроизведения ролика нельзя полностью выключить звук.
Метрики: число аудиоконтактов с воспроизведением не менее 3/4 ролика; события в рамках воспроизведения (показы, клики, переходы); охват целевой аудитории.
Авторы документа провели исследование, из которого следует, что:
У 52% контактирующих с аудиорекламой она не вызвала раздражения, а 30% оценили рекламу положительно;
Почти 3/4 пользователей готовы принять аудиорекламу на определенных условиях;
56% пользователей готовы слушать рекламу в обмен на доступ к качественному музыкальному контенту или скидку на доступ (57%);
71% готов воспринимать больше 1-2 роликов за час прослушивания;
В середине июля в блоге IT- и мобильного аналитика Бенедикта Эванса (Benedict Evans) появилась колонка, подвергающая сомнению тезис о том, что контент — ключевой фактор успеха медиакомпаний.
Кратко его позиция выглядит следующим образом:
Бизнес-модель стриминга обесценила стратегическое значение музыки для технических компаний. Ранее контент принадлежал устройству, теперь стриминг позволяет легко переключаться между устройствами;
Вместо рва, удерживающего пользователей от перехода в другую экосистему, стриминговые сервисы стали обязательным приложением с низкой маржинальностью;
Разница между стриминговыми музыкальными сервисами тактическая, а не стратегическая. Даже эксклюзивы отдельных артистов не могут стать стратегическим преимуществом продукта;
То же творится на рынке электронных книг. Приложение Kindle позволяет использовать любые устройства. И, хотя стриминга/аренды здесь нет — обычно ты приобретаешь книги по одной — владение приложением Kindle не убеждает тебя использовать другие элементы экосистемы Amazon.
Контентные сервисы перестают быть стратегически важными. Для бизнеса того же Amazon гораздо важнее программа Amazon Prime и, возможно, персональный помощник Alexa.
Все это приводит нас к телевидению, следующей остановке на контентном пути технологической отрасли. Множество вопросов остаются неотвеченными — что станет с каналами, прямо доставляющими контент пользователям (HBO), что с каналами, которые выигрывают от пакетных продаж (ESPN), хорошо ли работает модель синдикации и так далее.
Телевидение, конечно, не так уж похоже на музыкальный и книжный бизнес. Понимая это, Amazon и Netflix уже начали собственное видеопроизводство, хотя в музыке, например, ни Apple, ни Spotify не основали звукозаписывающую компанию.
В контексте этого разговора Netflix — телекомпания, потому что не использует контент для развития другой платформы. А вот Amazon, например, наоборот — привлекает с помощью своих сериалов подписчиков Amazon Prime (третий столп бизнеса после логистики и электронной коммерции). Обратите внимание, отказываясь от Prime, вы теряете контент. Отказываясь от видео YouTube или Facebook, вы не теряете доступа к другим их сервисам.
Это причина, по которой Apple не купит Netflix — такое приобретение не дает стратегического преимущества платформы, если оставить все как есть. А если ограничить Netflix экосистемой Apple, то бизнес просто сократится вдвое.
Подводя итоги. Максима «контент — король» имеет смысл лишь если производители контента контролируют его библиотеку. Любая близорукая передача дистрибуции на сторону делает сильнее дистрибьютора — в данном случае платформы технологических компаний.
Институт журналистики Дональда Рейнольдса (Donald W. Reynolds Journalism Institute) опубликовал результаты комплексного опроса 8728 американцев о доверии к новостным медиа. Опрос проводился с помощью 28 ньюсрумов по всем США.
Меньше всего доверяют респонденты Occupy Democrats, Buzzfeed, Breitbart, социальным медиа в целом и Трампу как источнику в частности.
Наибольшее доверие (в нисходящем порядке) вызывают The Economist, общественное телевидение, Reuters, BBC и NPR.
В опросе была строчка с просьбой объяснить, что делает новостной источник заслуживающим доверия. Исследователи убрали из предоставленных ответов стоп-слова и сформировали рейтинг трехсловных последовательностей (триграмм). С большим отрывом лидируют триграммы о необходимости цитирования обеих сторон и проверки нескольких источников.
Одновременно приводятся диаграммы доверия и поддержки СМИ респондентами в зависимости от пола и расы, хотя не всегда понятно, какие выводы из них можно сделать.
Белые больше склонны безоговорочно доверять медиа. Они также чаще постоянно поддерживают медиа деньгами.
Женщины в целом склонны больше доверять медиа, чем мужчины. Мужчины реже поддерживают СМИ деньгами.
Указавшие в анкете «другой пол» гораздо реже мужчин и женщин доверяют медиа или поддерживают их материально.
Ник Эмери (Nick Emery), глава Mindshare, опубликовал в начале июля 2017 года в Campaign программную колонку о перспективах бизнес-моделей рекламных агентств.
Mindshare
Mindshare — образована в 1997 году в результате слияния JWT и Ogilvy & Mather. 7000 сотрудников. Выручка — 31,4 миллиарда долларов. Родительская компания — GroupM.
Эмери по следам обсуждений в Каннах выделяет три основных направления мысли агентств:
главное — идея и контент;
главное — последний клик и конечные продажи;
главное — закупить рекламу подешевле и сэкономить в краткосрочной перспективе.
Речь идет о выборе между рискованными моделями, которые могут поддержать бизнес, заложив основу для будущего и параличом, вызванным ценами.
По мнению Эмери, необходимо выработать устойчивую модель, которая могла бы постоянно адаптироваться к изменениям. Он постулирует, что подходу, при котором всем управляет агентство, в центре находится бренд, а главная задача — создание креатива, осталось недолго.
Вместо поддержки одного бренда надо предоставить клиенту данные, технологии и инсайты, на основе которых можно создавать и распространять контент в реальном времени.
Второй подход, маркетинговый, тоже не без недостатков. Фокус на продажах вынуждает ставить краткосрочные KPI, не успевая проследить их влияние на долгосрочные.
Третий, экономный подход, подталкивает агентства к краткосрочному планированию из-за ошибок директоров по маркетингу.
Эмери не предлагает конкретного рецепта по выходу из кризиса. Он лишь констатирует, что клиентам не нужны данные сами по себе, им нужно сопрячь выводы с потребностями бренда. Поэтому Amazon, несмотря на свою экспертизу в больших данных, клиентоориентирован — он использует данные, чтобы лучше обслужить клиента, а не чтобы собрать больше данных per se.
Таким образом, агентство должно стать ближайшим партнером своего клиента, почти образуя с ним совместное предприятие. Чтобы эти отношения были успешными, надо понять:
Как соотносятся бренд и спрос на интегрированную бизнес-модель;
Каковы всемирная, национальная и точечная стратегии?
Как медиа и контент должны взаимодействовать завтра, и какие действия для этого следует предпринять сегодня? Как получить наилучший расклад при коммуникации с товаром в Facebook, Walmart, The New York Times или Amazon?
Также Эмери призывает перестроить отношения с медиа, чтобы уничтожить традиционный дискурс о главном в работе агентств. Единственное направление, в котором он указывает — ориентированная на аудиторию работа с медиа.
Средняя длина слова в российских социальных медиа с 2008 по 2016 годы выросла с примерно 4,7 знака до 5,3. Предположительно, несмотря на моду на сокращения, пользователи все чаще задействуют более длинные, а значит — и более сложные слова. Об этом пишет MIT Technology Review, публикуя результаты исследования Ивана Смирнова из Национального исследовательского университета Высшей школы экономики.
Сам исследователь признается, что не знает, чем объяснить этот эффект. Основой для исследования стали сообщения почти миллиона пользователей VK из Санкт-Петербурга, разбитых по возрастам и школам. Всего в наборе данных — свыше миллиарда слов.
Возрастные изменения влияют на среднюю длину слова — в период с 20 до 30 слов этот показатель растет, остается более-менее стабильным в период с 30 до 40 лет, а затем вновь начинает расти. Пользователи с высшим образованием употребляют более длинные слова. Однако замеченный рост длины слов не может быть объяснен только старением аудитории.
В качестве одного из объяснений Смирнов предлагает улучшение интерфейсов, позволивших отправлять более длинные сообщения. Но даже это не объясняет простого факта: 15-летние пользователи в 2016 году пишут более сложные посты, чем пользователи любого возраста в 2008.
Средняя длина слова в 2016 году в зависимости от возраста
Прим.ред.: стоит отметить — вряд ли сложное явление может объясняться каким-то одним простым изменением. Обычно на него влияют сразу несколько процессов. Перечислим их:
Появление привычки и возможности у мобильных пользователей цитировать литературные тексты (копирование и вставка с помощью средств операционной системы);
Система подсказки слов при наборе и новые способы ввода (SWYPE-клавиатура, иногда — голосовой ввод);
Рост операционного пространства (увеличение экранных клавиатур вместе с ростом экрана);
Гипотетические изменения в языке, рост употребляемости в коммуникациях длинных слов, например, иноязычных.
Автор представленного ниже анализа — Дмитрий Федечкин, в настоящее время — начальник управления пресс-службы и информации в аппарате губернатора Челябинской области. Ранее — директор департамента печати и массовых коммуникаций Свердловской области. Дмитрий проработал в региональных медиа свыше 20 лет, поэтому его наблюдения и прогнозы особенно ценны. Текст был незначительно отредактирован и отформатирован для удобства чтения. Стилистика автора полностью сохранена.
Сейчас многие регионы заморочены поиском своего «я» в среднесрочной перспективе, Челябинская область не является исключением. Мы формируем региональную Стратегию-2035, и этот посыл по умолчанию вызывает кривые ухмылки ласкового фейсбучного сообщества. Тем не менее, когда губернатор Борис Дубровский предложил мне сформировать стратегию развития медиаблока в период до 2035 года, я не только офонарел, но и с радостью вызов принял. А что это еще, если не вызов?
После двух месяцев работы с ментальными картами и перетаскиванием стикеров на рабочем (не компьютерном!) столе туда-сюда, родилось некоторое видение, за открытую публикацию которого немного стыдно, потому что все прогнозы существуют для того, чтобы вопиюще не сбываться. Но раз размещенный в соцсетях спойлер вызвал некий ажиотаж в обсуждении, попробую раскрыть некоторые свои мысли и заблуждения, а также мотивировать выводы, к которым пришел. Безусловно, многие коллеги указали мне на то, что выводы слишком поверхностные и поспешные. Но я уверен, что время продолжит сжиматься, алгоритмы – асинхронно меняться, а ритм медиа-инноваций — ускоряться, при этом некоторые изменения будут носить необратимый характер. Мне хочется так думать. Хотя я тоже, как и вы — из России.
Прогноз
2017-2020 годы
Дальнейший кризис дистрибуции принт-медиа на фоне роста затрат;
Переход на бесплатные формы распространения принт-медиа как условие выживания;
Смерть аналогового вещания. Смерть местных теле-радиоцентров;
Mobile First вместо Digital First;
Расцвет «больших данных».
2021-2024 годы
Кризис типографских технологий;
Смерть классических газет, формирование предпосылок миграции в элитарность;
Торжество потокового вещания;
Смерть интернет-СМИ под натиском развития технологий и каналов коммуникации;
Смерть социальных сетей;
Миграция «больших данных» в механизмы принятия решения;
Развитие персональных медиа;
Развитие технологий отключения от медиа и борьбы с этими технологиями;
Ренессанс социально-значимого контента.
2025-2028 годы
Элитарный ренессанс газет;
Электронные переносимые чернила – последний оплот тактильности над смыслами;
Тождество дополненной и виртуальной реальности;
Смерть звука без видео (раньше смерти букв);
Смерть мессенджеров и пост-интернета;
Торжество инструментов информационного управления прошлым.
2029-2035 годы
Смерть букв;
Окончательная смерть газет из-за нехватки сырья;
Торжество технологий медиа-адвокатуры и борьбы с коммуникационным терроризмом;
Судороги интернета;
Успешные точечные эксперименты доставки контента прямо в мозг.
Мотивировочная часть
Начну с любимого сектора — с принта. Неоднократно подчеркивал, что губительной для печатных медиа является вовсе не смена формата медиапотребления, а банальная невозможность что-либо существенное противопоставить неуклонно растущим затратам — на фоне снижения рекламных доходов. По крайней мере, по моей оценке, тренд разрушения экономической модели газетного бизнеса, этих «ножниц» доходов и расходов, более крут, чем смена потребительских предпочтений.
Не буду отказываться от своего прежнего прогноза, данного пять лет назад, что 2018 год станет определяющим в судьбе многих печатных медиа в России. Покрывать растущий дефицит за государственный счет уже практически нет никакой возможности, а после ключевой избирательной кампании 2018 года, вполне может оказаться, что нет никакого смысла. При любом раскладе сектор ждет объективное дальнейшее снижение тиражей, а, значит, рост себестоимости типографских услуг. К 2021 году кризис типографских услуг может достигнуть пика. Его также ждут два предсказуемых процесса: переориентация (диверсификация) и оптимизация.
Миграция газетного бизнеса в новых реалиях возможна и фактически уже происходит. На фоне мощнейшего кризиса дистрибуции — в бесплатность, что таит в себе тоже очевидные минусы, сопровождаемые статусом бумажного спама. Наиболее вероятным сценарием является взаимное поглощение газет и журналов, что выльется в выпуск очень качественных (отнюдь не обязательно глянцевых!) продуктов как по исполнению, так и содержанию.
Аналитика, рафинированная дробная публицистика, интервью, длинные цепляющие тексты, подробные и яркие ответы на вопрос «что это было?» и сжатая до космонавтских тюбиков концентрация смыслов. Выжатые, как вода из сухого полотенца, плюсы глубокого чтения как альтернатива непрерывным переходам куда-то еще ради этих самых непрерывных переходов. Тем не менее, и эта бизнес-модель конечна.
Залогом успеха принта или пост-принта может и должен служить сохраняющийся запрос на тактильность, который будет сопровождаться кризисом сырьевой базы. Дерево дорого сейчас и будет становиться еще дороже в будущем. В секторе должны придумать, как производить бумагу не на древесной основе или перейти на новый технологический виток спирали. Это может быть что-то наподобие электронных чернил на некоторой возобновляемой основе, почему бы и нет?
Тем не менее, эволюция тактильности и синхронизируемая с ней эволюция принта конечны. После отказа от посредников в лице медиа на маршруте «информация – мозг» произойдет естественная смерть букв. Грустно, но затраты на поддержание нашей любимой, но в масштабах 2035 года морально устаревшей технологии будут неразумно высоки.
2018 год после проведения ключевой избирательной кампании обозначен как год отказа от федерального субсидирования аналогового вещания. По скромным оценкам, дистрибуция теле-радиоконтента одномоментно может возрасти в 3-3,5 раза. Локальные теле- и радиокомпании окажутся перед непростым выбором.
Спутник? Региональные игроки уже в большинстве случаев там (в роли одного из ста пятидесяти каналов, что тоже не есть sehr gut), малым муниципалитетам объективно такой выбор не потянуть финансово. Обязательное цифровое вещание? Один миллиард рублей с региона в год ради третьего мультиплекса — превосходный барьер для подобных задумок. Интернет? Другой формат потребления, с которым традиционное ТВ очень проблематично поженить. Кабельное вещание? Куда могло, оно уже проникло. Да, после отключения аналога несущественно подрастет абонентская база. Однако перспективы вхождения в новостройки уже в двадцатые годы текущего столетия выглядит туманными. Зачем мне лишний провод в квартире, когда основные интернет-сервисы, специализирующиеся на кинопрокате, уже сейчас предоставляют обязательную двадцатку телеканалов бесплатно и в приемлемом качестве?
Самая высокая угроза – у городских и районных телекомпаний. У них по большому счету остается два пути, и оба не назвать радостными: смена носителя или интеграция с областными телеканалами.
Традиционное телевидение рассыпается на осколки. Фоновое телесмотрение (телевизор в роли радио), второй экран (обсуждаем футбол дольше по времени, чем его физически смотрим), смена парадигмы потребления видеоконтента (YouTube сотоварищи — вместо утомительного ожидания выпуска новостей или любимой программы). Хуже всего обстоят дела у радио. Личные автомобили отмирают и отомрут, а вместе с ними линяет, сверкая пятками, аудитория. Зачем ей вообще — звук без картинки? К чему этот ветхозаветный формат? Любой медианоситель, лишенный тактильности или инноваций — первый на выход, к задворкам истории. А какая у традиционного радио инновационность? Отсюда и печальный вывод: звук без видео или иных инновационных прибамбасов обречен на раннюю кончину. Даже более раннюю, чем постоянно хоронимые печатные носители.
Что точно могут застолбить за собой и телевидение, и радио, и обязательно сделают это, но с разной степенью успешности, так это прямые трансляции. Потоковое вещание, стримы, другие смежные технологии выйдут на свой абсолютный пик через 3-5 лет – и станут основой телесмотрения и, отчасти возможно, аудиопотребления. Дополненная и виртуальная реальность дает обоим секторам новый кислород, и те, кто массово и масштабно оседлают эти упрямые перспективы в пользу медиа, будут иметь несомненное преимущество в будущем. Однако, не могу не отметить, эти направления практически никак не привязаны к типу носителя. По крайней мере, тем же интернет-проектам никто не помешает конкурировать в вопросах виртуальности и дополненной реальности, на равных. При любом раскладе, все это четко укладывается в растущий тренд миграции от тактильности в неосязаемость. А это – обязательный промежуточный этап перед тем, как в последовательном процессе «информация – мозг» не потребуются посредники в виде медиа или иных способов, видов и методов коммуникации.
Еще стремительней будут изменения в секторе интернет-СМИ. Мобильное потребление безапелляционно потеснит десктоп, но в этом и кроется основная загвоздка. Уже сейчас наблюдается оформленная тенденция «интернет в интернете» (я называю это для личного удобства пост-интернетом, заранее прошу прощения у тех, кто вкладывает в этот термин нечто иное): люди «заперты» в социальных сетях и мессенджерах, все реже и реже выходят «наружу». Доли прямых заходов на сайты СМИ болтаются на уровне 20% и не растут, а, значит, не растет лояльность аудитории. Подрастает и набирает вес поколение, которое родилось в социальных сетях и не понимает различий между СМИ и «забором в интернете». Именно в переселении в нишу интернет-СМИ будут видеть выход вымирающие медиа-сегменты, а это значит, что конкуренция очень серьезно возрастет — до толкания локтями. При этом пришествие в этот сегмент новых-старых игроков будет иметь выжигающий эффект: демпинг и безысходность. Новые каналы коммуникации сперва высосут душу из интернет-СМИ в сегодняшнем их понимании (формально это уже произошло), но и их самих ждет та же участь – правда, в других временных рамках. Сперва – соцсети, затем – мессенджеры, потом – то, что им придет на смену. Все обречены. Пост-интернет конечен, он подвержен той же самой угрозе, что и все другие медианосители – успешным экспериментам по доставке контента в головной мозг, минуя посредников в лице СМИ и предлагаемых каналов коммуникации. Пост-интернет будет складирован на балконе.
В двадцатые годы может четко обозначиться анти-тренд: вместо выставления себя напоказ и своего эго-центристского «я» наружу, начнут набирать обороты, станут модными: детокс, анонимность и закрытость. Это может привести к развитию технологий персональных медиа, аудитория которых принципиально не будет регистрироваться в социальных сетях и выполнять те или иные поисковые запросы в сети (по крайней мере, в его «светлой» части). По своей сути, это может быть некий аналог RSS-агрегатора принципиально иного интеллектуального уровня и технологического исполнения, работающий с устройствами, гарантирующими полное сохранение любых персональных данных: охраняемых законом и не охраняемых. Но технологии отключения от медиа, безусловно, встретят не только одобрение, но и непонимание с противодействием. На фоне перехода на государственные услуги в электронном виде (вероятнее всего, к двадцатым годам – только в электронном и ни в каком другом виде), регистрация в сети может стать обязательным атрибутом, сетевым паспортом. При этом государство, априори заинтересованное в повышении управляемости и регулировании сферы, может теоретически выступить катализатором этого процесса, а поводом-предлогом – распространение кибер- и коммуникационного терроризма: как сетевого, так и физического. Если рассуждать совсем уж заносчиво, с примесью фантасмагории, не исключено, что при размещении публикаций или комментариев в сети, в том месте, где сейчас никнейм, будет содержаться фамилия и имя, возраст, информация об образовании и уровень IQ, социальный статус, артериальное давление в момент написания и, чем черт не шутит, число промилле в крови. А что, уровень сетевой дискуссии сразу резко возрастет. Смайл.
Две очень сложных для объяснения темы в части контента – это ренессанс социально-значимых тем и инструменты информационного управления прошлым. Обе темы – искусственно насаждаемые. И если первая будет сродни образовательному процессу, то вторая – скорее всего, манипулятивными попытками немного скорректировать то, на свершение чего повлиять уже невозможно – факта. А вот на оценку, заменяющую-подменяющую факт – пожалуйста. В принципе, ничего нового, все это в том или ином виде происходит повсеместно и сейчас, но на новой ступени эволюционного медиаразвития осуществляться такие вещи будут более технологично.
Другая тенденция – это развитие институтов медиа-адвокатуры. На текущий момент интернет превратился в идеальный инструмент для фейков, вбросов и сливов. Развитие коммерческих, а в более отдаленной перспективе общественных институтов информационной адвокатуры может привести к автоматизации борьбы с этим явлением, в том числе и на основе саморегуляции. Не прошедшая обязательный факт-чекинг информация или тормозится премодерацией, или моментально удаляется по обращению субъекта (привлечение к административной ответственности тоже может происходить в автоматическом режиме), или корректируется с учетом позиции субъекта (некий аналог существующего в современном российском законодательстве права на ответ). Ложь больше не сможет обойти полпланеты, пока правда шнурует ботинки.
Большие данные. За долгими и пространными разговорами должно последовать или что-то существенное, или пшик. Поскольку мой настрой на big data – скорее положительный (на специализированных конференциях айтишники бьются над решением вопросов, на которые есть ответы у медийщиков; и наоборот), то в моем понимании выводы, полученные с помощью анализа «больших данных» должны мигрировать в механизмы принятия решения. Некоторые мои коллеги после публикации спойлера совершенно аргументированно возразили: дескать, это происходит уже сейчас. Да, происходит. В коммерческих, но не в государственных целях. Скажу более. Допускаю мысль, что будут действовать некоторые ограничения. Например, выводы, сделанные с использованием механизмов и технологий «больших данных» в области государственного управления, или станут обязательными к исполнению (реализации), или автоматически будут накладывать мораторий на принятие альтернативных решений. Да, демократия в части определения как «мнение толпы» будет ограничена, зато общество будет понимать последствия решений и разделять за них ответственность, а не настойчиво объяснять спустя какое-то время, что оно, оказывается, было «против», хотя на самом деле – «за».
Основатель Amazon Джефф Безос (Jeff Bezos) в июне выступил на конференции «Будущее газет» (Future of Newspapers) в Турине. Краткий пересказ приводит CNBC.
Ключевой тезис выступления Безоса, который в 2013 году купил The Washington Post за 250 миллионов долларов прост: следует сосредоточиться на читателях и попросить их заплатить. Эта тактика, очевидно, сработала в случае американской газеты, которая стала прибыльной в 2016 году.
Вот его основные тезисы:
Сосредоточьтесь на читателях, а не рекламодателях. В конечном итоге рекламодателям тоже нужна хорошая аудитория, так что аудитория первична для бизнеса.
Не сокращайтесь по дороге к значимым результатам. В случае The Washington Post газета проводила сокращения, в то время как ей не хватало пространства для разбега. С момента покупки газета наняла 140 репортеров и значительно усилила техническую команду.
Не ожидайте покровительства или благотворительности. The Washington Post специально управлялась как прибыльный бизнес, а налагаемые ограничения порождают творческие решения.
Используйте технологию, но не становитесь ее рабом. The Washington Post разработал паблишинговую платформу Arc, которую не только использует сам, но и лицензировал для The Los Angeles Times b The Chicago Tribune. Он также использует большие данные для тестирования заголовков и экспериментов с вовлечением пользователей. Однако этим он не подменяет качественную журналистику.
Одной рекламой поддержать расследовательскую журналистику невозможно. Текущий рыночный ландшафт несовместим с дорогим производством расследований. Для того, чтобы делать расследования, надо попросить людей платить. The Washington Post так и поступил, и люди с удовольствием согласились платить.
Датский медиааналитик Томас Баекдал (Thomas Baekdal) в конце февраля 2017 года опубликовал разбор распространенного мнения о том, что издателям может помочь условный Spotify для новостей — рекомендательная система, которая обеспечит и монетизацию и дистрибуцию.
Он приводит следующие тезисы.
Мы не понимаем, из чего состоит мир медиа
Обычно, говоря о Spotify для новостей, мы думаем о рекомендациях традиционных изданий— в форме газет и журналов. Если спросить у людей, новости от скольки издателей они потребляют каждую неделю, они назовут число между 3 и 15 — то есть соответствующее традиционным издателям. А ведь издатель — это каждый канал YouTube, на который мы подписаны, каждый автор рассылки, каждый ведущий Twitter или Facebook и т.п. Число каналов, из которых мы получаем информацию, следует умножить как минимум на 10.
Когда респондентов спрашивают, «откуда вы получаете новости», этот вопрос по привычке связывает их с традиционными источниками вроде The Guardian и The New York Times.
Хотя у нас сотни источников информации, это еще не причина запускать рекомендации для новостей
Люди готовы платить только за небольшое число источников. Число денег в системе остается примерно одним и тем же, а претендентов на эти деньги становится все больше. Для потребителя удобнее схема Spotify или Netflix, когда цена потребления остается той же. Но та же схема ужасна для издателей — по самым грубым подсчетам по мере включения новых игроков в процесс она будет приносить им в сотни раз меньше денег, чем необходимо для поддержания производства.
Для некоторых крупных издателей (BuzzFeed) подобная схема с распространением контента по рекомендательным сервисам с последующим разделом выручки может работать. Для каждого из создателей контента — безусловно нет. При этом платформам нет смысла ограничивать число создателей, ведь они получают деньги от общей выручки.
Кто-то должен проиграть, чтобы остальные выиграли
Существует теплая зона, между слишком большим выбором, оставляющим слишком мало средств при разделе выручки, и зоной, где стоимость подписки на каждый из источников превышает средний бюджет. В этой зоне Spotify для новостей работает, если остальные претенденты остаются за бортом.
Например, чтобы зарабатывать на YouTube, надо быть очень крупным издателем. Большинство середняков не получит удовлетворительной платы. Чтобы заработать на Twitch, надо сделать так, чтобы вас выбрали. Выбор, который сделают всего несколько тысяч людей, приносит гораздо больше средств и лояльности, чем пользователем выбор платформы, через которую создатели контента, возможно, получат деньги.
Медиапотребление больше не единичная деятельность
Всю свою историю традиционные медиа были настроены на сфокусированное потребление. Сейчас есть различные модальности потребления, и чтобы продать медиа, недостаточно заявить целевую аудиторию и тематику, нужно также понимать, какая модальность лучше всего подходит. Томас приводит пример с журналом о йоге, который не выдерживает конкуренции с YouTube-каналом, где йога показывается гораздо нагляднее и собирает гораздо больше денег.
Таким образом, если кто-то хочет выставить свой контент перед аудиторией в надежде, что его порекомендуют новой аудитории, он должен задать себе вопрос — а готова ли аудитория потреблять данную тематику, скажем, в текстовом виде.
