Polis -

Новая миссия журналистики — понять человека. Это ключевой тезис колонки, которую опубликовал Чарли Беккетт (Charlie Beckett), директор Polis — аналитического сообщества в департаменте медиа и коммуникаций при Лондонской школе экономики.

Он напоминает читателям деление на три вида журналистики из статьи Джона Берта (John Birt), вышедшей в 1975 в The Times. Новости (news) отражают события дня, часто запутывая зрителя. Очерки (features) рассматривают одну тему, не обращая внимания на смежные. Проблемная журналистика (issues journalism) склоняется к обмену мнениями, заменяя собою обсуждение. Эти группы жанров, конечно, сохранились, хотя и существенно видоизменились в процессе.

Бертизм привел к спросу на контекстную аналитическую журналистику, на умных журналистов, на привлечение экспертов. Но несмотря на это цифровая революция не уберегла журналистику от фейков, субъективизима и непонимания происходящего.

Беккетт предполагает, что Брексит произошел не благодаря, а вопреки СМИ. Избрание Трампа — не вина плохой работы The New York Times. Вероятно, влияние медиа уменьшается, хотя их мнение по-прежнему многое значит. Хотя медиа, казалось бы, наращивают свое влияние, интерактивность, гиперсвязность и персонализация, наложенные на общество, ограничивают их влияние.

Особняком стоит проблема оплаты работы медиа. Непросто уговорить людей, которых буквально раздирают на части привлекательные возможности медиапотребления, заплатить за газету. Сюда же, конечно, относится неумение журналистов (городских жителей с высшим образованием) говорить на одном языке со своей аудиторией.

Журналистика часто ссылается сама на себя. В ньюсрумах постоянно определяют повестку дня, глядя на коллег — отписали они тот или иной повод или нет. Это заставляет журналистов делать то, что интересно журналистам.

Чарли Беккетт, директор Polis, департамента медиа коммуникаций при Лондонской школе экономики, опубликовал программную колонку о превращении новостей в сервис.

Тезисы:

Новая концепция подписки поможет отыскать бизнес-модели, максимизирующие выручку СМИ и повышающие эффективность производства контента;
Журналистика перестает быть производством и становится сферой услуг. Модель, в которой продается упакованный для всех контент (как, например, выпуск газеты), вымирает.
Старая подписка предлагает скидки (£12 за 12 месяцев, £6 для студентов и т.п.). Это предложение оперирует ценой, а не ценностью для конкретного читателя.
Появляются новые формы подписки. В Великобритании реформы подобного рода проводят Economist, Times, The Financial Times. Они используют данные об аудитории как указание на то, куда повернуть постоянный процесс вовлечения. The Times, например, предлагает читателям билеты в кино и т.п. The Financial Times и Economist работают над персонализацией, производя меньше материалов, но адаптируя их под разные платформы.
Автор сравнивает нарождающуюся модель обслуживания журналистики с другими отраслями — например, с заработками автопроизводителей, которые выручают на сервисе больше, чем на продаже автомобиля. Схожий сдвиг можно наблюдать в музыкальной отрасли, где деньги поступают не от производства песен, а от комплекса цифровых скачиваний, концертов и продаж аксессуаров.
Постоянное вовлечение (continuous engagement) служит главным целям журналистики — быть пространством, содержащим релевантный контент, где участники как одновременно обсуждают повестку, так и развиваются.
Нечто подобное пытается сделать The Guardian со сбором средств на поддержку газеты, однако эта модель скорее благотворительная, плохо связанная с подписной монетизацией. The Wall Street Journal, чей издатель планирует собрать к концу 2017 3 миллиона цифровых подписчиков, движется более верным курсом.
Одновременно журналистика должна сдвинуться от процесса производства в отбор материалов. При этом следует оформить контент таким образом, чтобы читателю было ясно, за что он платит — используя для этого иллюстрации, визуализацию данных, видео и т.п., то есть что угодно стоящее внимания читателя после клика.
Эра широкого освещения уходит и универсальной подачи уходит в прошлое.