Лаборатория Duke Reporters’ Lab исследовала жанровые пометки материалов 49 американских изданий, включая 25 местных газет и 24 (не)новостных национальных сайта. Кратко результаты описывает Poynter.
Выяснилось, что издания довольно редко упоминают жанры материалов: новостей, обращений редакции, колонок и обзоров соответствующими словами. При этом сами метки от издания к изданию меняются.
Из 20 организаций, размечающих типы статей, только 16 отмечали материалы, содержащие мнения. Они назывались по-разному («от редакции», «комментарий», «колонка», «письма»).
Предполагается, что подобная неряшливость может смутить пользователя и снизить доверие к ресурсу. То, что в газете было контекстно понятным жанром, при постинге в социальные среды и другие платформы (например, Apple News), теряет свою жанровую идентичность.
Одновременно некоторые издания тяготеют к слишком узким определениям вместо жанровых. Например, в новостной рубрике The Denver Post выделяется подрубрика про марихуану, а в разделе Forbes, затрагивающем мнения — #TrumpsAmerica. Это не помогает в навигации.
Исследователи предлагают редакциям использовать единообразные пометки на всех статьях, разделяя анализ, мнения, обзоры и новости. Желательно расставлять метки в верхней части статей. Неплохо также изучить аудиторию, чтобы найти наиболее понятные метки.
Контрибьютор Forbes Мишель Гринвальд (Michelle Greenwald) выступила с колонкой о смене парадигмы медиа от рассказа к переживанию. Мишель приводит в пример этнографическое исследование Google, посвященное виртуальной реальности, где понятие storytelling подменяется новым — storyliving, то есть ощущением той или иной истории как части собственного жизненного опыта.
Исследование, о котором идет речь, состоит из почти 30 страниц и посвящено, в частности, журналистским применениям виртуальной реальности.
Исследователи обнаружили следующее.
Виртуальная реальность заставляет познавать историю не через потребление, а через вовлечение и взаимодействие с материалом. Опыт делится на три фазы: инициацию, при которой зритель привыкает к новой форме; исследование нового пространства, зачастую с выходом за пределы нарратива; осмысление — при возвращении в реальность.
Превращение и расширение перспективы. Виртуальная реальность зачастую позволяет взглянуть на историю глазами одного из героев, а не наблюдателя. Исследователи обнаружили, что пользователи даже по окончании сеанса запоминают, как двигались их цифровые тела на уровне физических ощущений.
Эмоциональная подлинность вместо понятного нарратива. Полное погружение не способствует внимательному потреблению информации или контекста. Сама история зачастую отходила на второй план по сравнению с опытом.
Способность участвовать. Хотя эксперты чаще используют слово «погружение», испытуемые чаще применяли выражение «прожить историю» (living a story) или «участие» (participating).
Инструмент для управления эмоциями. Истории в виртуальной реальности создают совершенно определенные эмоциональные состояния и могут применяться пользователями для вхождения в одно из них.
Способность вселяться в некую сущность. Чем более совершенно оборудование, тем легче обмануть ум и заставить его поверить в то, что пользователю принадлежит виртуальное тело.
Виртуальная реальность эффективна для передачи эмоционального опыта. Для журналистов это ключевое отличие от других носителей, которые в первую очередь используются для передачи фактов.
Журналисты могут показать одну и ту же историю с нескольких сторон, буквально — глазами каждой из них.
При создании историй следует учитывать повышенную уязвимость (физическую и эмоциональную) зрителя.
Каждый день перед дедлайном выхода печатной версии немецкой Süddeutsche Zeitung, редактор по маркетингу текстов Дженни Бухольц (Jenny Buchholz) прочитывает все материалы, которые появятся в завтрашнем выпуске газеты и вечером на сайте.
Она выбирает истории, достойные попасть в блок Das Beste aus der Zeitung («Лучшее в газете»). Ее основная задача — определить, какие материалы попадут в премиальный раздел сайта, SZ Plus, запущенный в 2015 году и доступный только платным подписчикам. В этом ей помогает Андреа Ландингер (Andrea Landinger), ответственная за усиление SEO и конверсий.
Платная модель Süddeutsche Zeitung предполагает подписку за €34.99 в месяц (либо €1.99 в день). Оплата дает доступ ко всем материалам, новичкам предоставляют две недели бесплатного доступа.
Специалист по маркетингу текстов не только формирует выносы платных материалов, но и подбирает к ним изображения и заголовки, которые помогут отделить премиальные статьи от обычных, доступных всем пользователям. Заголовки должны не разочаровывать пользователей, а соответствовать их ожиданиям и стимулировать их возвращение на сайт.
Кроме того, Бухольц вместе с журналистами пишет короткие тизеры для платных статей, чтобы убедить бесплатных читателей купить платный доступ.
В первом квартале 2017 года у SZ Plus было 55247 подписчиков.
Medium-издание Thoughts on Journalism опубликовало колонку This article is worthless Эндрю Данна (Andrew Dunn), главреда CharlotteAgenda (гид по городу Шарлотт в Северной Каролине — крупнейшему в штате). Тезисы Эндрю:
Статья сама по себе как форма письма девальвировалась, ее цена равна нулю. 300 слов обойдутся любому желающему в несколько долларов.
Тысячи людей делятся прекрасными произведениями с миром. Этих произведений больше, чем может потребить человек. И даже лучшие из них финансово не окупаются. Он приводит в пример опыт Mother Jones — расследование о частных тюрьмах, стоившее 350 тысяч долларов, повлиявшее на государственную политику, но заработавшее лишь 5000 долларов на рекламе.
Гнаться за просмотрами страниц — вести заведомо проигранную битву. Mother Jones не заработала, но повлияла. Кроме того, метрики несовершенны — никто не может подсчитать, сколько человек благодаря материалу о тюрьмах решили продлить подписку. А ведь это решение особенно зависит от способности контента влиять на аудиторию.
При этом влиятельных журналистов, особенно на региональном уровне, воспринимают так, будто они взаимозаменяемые шестеренки в общем механизме. В действительности журналисты, которые умеют привлекать лояльную аудиторию, становятся все более ценными. Та же Mother Jones собирает с 200 тысяч подписчиков по 12 долларов в год, то есть почти 2,5 миллиона в год. Значение для устойчивой бизнес-модели имеют именно эти 200 тысяч, а не выручка от рекламы.
Если вы работаете в местной прессе, и ваш читатель не готов ради вас вытащить бумажник, ваша работа в опасности — и качество вашего контента не играет роли.
The New York Times рассказывает о 15-летнем Гейбе Флейшере (Gabe Fleisher), который с восьми лет ведет рассылку Wake Up to Politics, которая посвящена американской политике.
Газета называет Wake Up to Politics «анти-Skimm» — в отличие от популярного и сильно упрощенного списка рассылки для милленниалов, рассылка Гейба — серьезная аналитика. На Wake Up to Politics подписаны 2000 человек (после материалов в The New York Times, на CNN и KSDK их число выросло до 28 тысяч) — в том числе редактор The Atlantic, ведущий MSNBC, корреспондент CBS News в Белом доме и многие другие журналисты и редакторы (в том числе из The New York Times, The Washington Post и USA Today).
Wikitribune не входит в Wikimedia. Предполагается, что на первых порах сервис наберет 10 журналистов, пишущих на английском языке.
Добровольцы помогут журналистам в проверке фактов и источников. Как говорится на сайте проекта, «сообщество и журналисты [работают] на равных», но точный алгоритм этой работы пока не описан.
Финансироваться Wikitribune будет за счет пожертвований. На нем не будет рекламы и платного доступа к контенту.
Что интересно, у Wikimedia уже есть новостной проект Wikinews, однако у него всегда были проблемы с актуальностью и оперативностью — некоторые новости писались по несколько дней.
Главный редактор The Boston Globe Брайан МакГрори (Brian McGrory) 17 апреля разослал служебную записку сотрудникам. В документе описываются результаты внутреннего аудита бумажной и цифровой версий. Решено полностью перестроить работу газеты. Ниже тезисное изложение.
Основные цели: 1) стать более быстрыми, инновационными и готовыми брать на себя риски, связанные с производством качественных материалов. 2) сломать ритм печатного производства, чтобы без помех наращивать число цифровых подписок.
Чтобы составить план перестройки, газета привлекла трех консультантов, наняли свыше 60 сотрудников, написавших четыре подробных отчета, ставших основой плана развития. Опросили 200 человек в ньюсруме. Еще 15 топ-менеджеров несколько месяцев работали над деталями.
Летом из The Boston Globe уйдет управляющая новостями Кристина Чинлунд (Christine Chinlund) и трансформация ляжет на плечи другой участницы дуэта управляющих редакторов — Кэти Кингсбери (Katie Kingsbury), которая отвечает за диджитал-направление в газете.
В газете центральное место займет экспресс-отдел (Express Desk), который возьмется за срочные новости и распространение их по всем цифровым каналам. Акцент при этом будет делаться на мобильники.
Команда вовлечения займется выбором аудитории для материалов и подбором инфоповодов, которые важны именно сейчас.
Также выделяются Супердепартамент (объединяет большое количество городских, деловых и бытовых тематик), Печатный отдел (отходит на второй план в роли ключевого, но не доминирующего продукта), проектная команда и оперативный управляющий работой ньюсрума.
Замыкают список редактор по инновациям в ньюсруме и команда по цифровому сторителлингу.
Изменится и ритм работы редакции — большинству придется приходить на работу раньше, больше внимания уделят навыкам журналистов и метрикам редакции.
The Boston Globe также изменит повестку — он будет брать острые темы вроде неравенства, одновременно возьмет менее серьезный и более человечный тон (главред это высказал в своем неповторимом стиле: We’re going to be more humorous, god dammit, and absolutely more humane).
Отдельно The Boston Globe потрудится над видеостратегией и над связью поведения читателей с желаниями рекламодателей.
Газета The New York Times впервые за время своего существования изменила формат дейтлайнов (datelines) — указаний на место, где делался репортаж. Дейтлайн обычно набирается большими буквами в начале статьи и показывает важность географического контекста для данной статьи. Например, 12 мая 1926 года впервые в новостях появился дейтлайн NORTH POLE (Северный полюс). Позднее, 9 сентября 1945 года The New York Times вышла с дейтлайном WITH THE ATOMIC BOMB MISSION TO JAPAN — автор статьи месяцем ранее побывал на самолет B-29, наблюдавшем за уничтожением Нагасаки.
Дейтлайны не обязательно серьезные или привязаны к историческим событиям. Так, один из репортеров газеты на всю жизнь запомнил дейтлайн CRAPSTONE (Дерьмокаменск) — он делал репортаж о том, какого жить в маленьком английском городишке с таким названием.
Однако дейтлайны — продукт бумажной традиции, телеграфных времен и сообщений информационных агентств. В современном цифровом мире набранные большими буквам названия в начале текста не обязательно понятны читателям. Поэтому The New York Times слил дейтлайны с байлайнами — другим историческим форматом, указывающим на автора статьи (байлайн в случае звездного автора может сказать читателю чуть ли не больше, чем сама статья; он обычно следует сразу за заголовком).
Теперь байлайн и дейтлайн сольются. Газета будет указывать место сразу после байлайна. Например, By Steven Erlanger in London. Или By Anne Barnard in Beirut, Lebanon. Конечно, когда это имеет смысл.
Предполагается, что к 2027 году редакции будут широко использовать системы искусственного интеллекта. Columbia Journalism Review по следам соответствующего отчета AP описывает будущее журналистики через 10 лет.
Исследование предполагает, что ИИ сможет не только писать некоторые новости, но и поможет журналистам выявлять паттерны и тренды из нескольких источников; превращать данные и устную речь в текст; текст в аудио и видео; вычленять эмоции из текста; анализировать изображения на предмет объектов, лиц, текста, цветов — и так далее.
Для журналистики, привлекающей весь этот арсенал, предлагается новый термин — «дополненная журналистика» (augmented journalism). Предполагается, что успех издания все равно будет зависеть от журналистов, умело применяющих инструменты, а не от роботов.
Дается краткое (и невероятное) описание дня журналиста в 2027 году.
В 8 утра журналист, освещающий проблемы окружающей среды, едет в беспилотном автомобиле в ньюсрум. Сенсоры, которые он разместил в Спрингфилде, передают на экран такси, что воздушная среда в Спрингфилде на 10 процентов хуже, чем обычно. Журналист отправляет пару дронов для забора проб воды и воздуха.
В 8:30 приходит оповещение от мониторинга социальных сетей — пользователи чаще говорят о загрязнениях в Спрингфилде и приступах астмы у детей.
В 9 утра в ньюсруме журналист запрашивает у своего компьютера голосом результаты тестов от дронов. Он связывается с одной из матерей из Спрингфилда и организует интервью.
В 10 утра он использует шлем смешанной реальности, чтобы рассмотреть сотни свежих фотографий Спрингфилда и видит, что видимость (показатель загрязнения) ухудшилась, а сильнее всего это заметно около новой фабрики.
Он собирает изображения с автоматических камер региона и с помощью алгоритмов компьютерного зрения сравнивает изменение видимости на фотографиях с течением времени.
11 утра. Журналист просматривает правительственные записи. Ему помогает искусственный интеллект. Они обнаруживают, что в других местах владельца фабрики оштрафовали за манипуляции данными проверок на уровень выброса вредных веществ.
Он звонит пиарщикам фабрики, по результатам разговора ему кажется, что те что-то скрывают. ИИ считает, что голос на том конце звучит неуверенно и нервно.
Полдень. Голодный журналист просит доставку посоветовать рецепт, основанный на любимых ингредиентах. Система оптимизирует предложение, а через 20 минут дрон сбрасывает на площадку у окна ньюсрума еду.
13:00. Сытый журналист прочесывает другой набор правительственных записей. Он обнаруживает родственную связь между владельцем фабрики и проверяющей в Спрингфилде. На эту связь указал ему алгоритм, а журналист сделал выводы.
14:00. Журналист надевает шлем виртуальной реальности и запускает два дрона в район фабрики. Он обнаруживает источник выхлопа и акцию протеста. Искусственный интеллект оценивает размеры толпы, а также накладывает тепловую карту, помогающую найти источник загрязнений.
Он едет на фабрику, но к интересующему его месту пройти не может — охрана не пускает. Он опрашивает пару рабочих, те говорят, что с момента открытия фабрики не видели инспектора.
15:00. Журналист останавливается в местном кафе, чтобы поговорить с матерью двоих детей-астматиков. Искусственный интеллект анализирует запись и считает, что женщина была искренней.
16:00. Журналист снова звонит на фабрику, но представитель отказывается от комментариев. Он натравливает на предыдущие пресс-релизы автоматического помощника и выясняет, что никто и никогда не извинялся и ранее.
17:00. Журналист диктует материал приложению на смартпьютере. Тот форматирует и «вычитывает» историю. Редактор получает уведомление, просматривает материал и одобряет выпуск. Статья, на диктовку которой понадобилось несколько минут, распространяется на все возможные платформы.
Tow Center for Digital Journalism опубликовал огромный отчет (более 25 тысяч слов) про то, как Кремниевая долина трансформировала американскую журналистику (pdf). Ниже — тезисное изложение выводов.
Социальные медиа и технологические компании повлияли на американскую журналистику больше, чем переход от печати к цифре. Facebook, Google, Snapchat и Twitter взяли на себя роли обычных издателей.
Теперь это не просто каналы распространения. Технологические компании контролируют аудиторию, рекламный рынок и даже перспективные журналистские форматы.
Издатели все чаще переводят свои материалы на новые платформы без гарантии возврата инвестиций. Для некоторых журналистских организаций издательская деятельность больше не основная. Этот тренд сохраняется и усиливается по мере того, как новостные компании передают на сторону традиционные издательские функции.
Отчет делает шесть основных выводов:
Технологические платформы быстро стали издателями, забрав контроль за распространением, хостингом и монетизацией у новостных изданий.
Конкуренция между платформами помогла ньюсрумам достичь огромной аудитории. Но оценить преимущества каждой платформы по-прежнему сложно, а возврат на инвестиции слишком низок. Основные источники опасений для издателей: потеря брендинга, нехватка данных об аудитории и сдвиг источников рекламных доходов.
Влияние социальных платформ определяет журналистику и ее развитие. Предлагая новые форматы (прямые трансляции) и определяя стандарты дизайна, платформы вторгаются в традиционно редакционную область.
Фейковые новости заставили социальные платформы взвалить на себя еще большую издательскую ответственность. Одновременно у социальных платформ есть конфликт интересов — они предпочитают виральный контент; этому критерию не обязательно удовлетворяет серьезная журналистика, затрагивающая общественные проблемы.
Платформы полагаются на алгоритмы, не желая вкладываться в человеческое редактирование, чтобы избежать расходов и обвинений в пристрастности. Однако журналистика нуждается в редакционных суждениях, и, вероятно, платформам придется пересмотреть свой подход.
От платформ нужна большая прозрачность и лучшая отчетность. Хотя новости видят все больше людей, впервые читатель не знает, почему или каким образом новости показываются именно ему, как используются собранные о нем данные и как платформа управляет его поведением. Новостные издания, производя огромное количество контента, также не знают, кому будет показан этот контент — и, фактически, отдают материалы на милость алгоритма.
