Независимые фактчекеры пожаловались на нежелание Facebook делиться данными о том, как их усилия по проверке спорных сообщений влияют на распространение фейков. Об этом пишет Politico.
Сейчас фактчекеры, с которыми Facebook сотрудничает с декабря 2016 года, ставят на спорные посты и новости тег disputed («спорный»). Однако на этом их возможность влиять на подобные материалы в крупнейшей социальной сети мира фактически заканчивается.
Они не знают, как влияют (и влияют ли вообще) эти теги на распространение информации. Также у них нет возможности выделить самые важные новости среди сотен доступных для проверки.
Отсутствие данных и информации, по словам партнеров, подрывает доверие к самой инициативе Facebook по борьбе с фейками.
В США Facebook сотрудничает с фактчекерами из PolitiFact, FactCheck.org, Snopes, AP и ABC News. С марта пользователи могут помечать новости как ложные и отправлять их в очередь на проверку. Эту очередь пополняют и автоматические алгоритмы фейсбука. Для того, чтобы новость показалась как «спорная» в новостной ленте, ее должны так пометить двое независимых проверяющих.
Facebook официально объявил о блокировке рекламной программы для тех страниц, которые регулярно распространяют фейки.
Обновление рекламной политики ударит в первую очередь по страницам, которые распространяли фейки с помощью таргетированных кампаний.
Теперь, если независимые фактчекеры несколько раз сочтут материалы фейками, издатель страницы не сможет покупать рекламу на Facebook.
Администрация социальной сети напомнила, что воюет с авторами фейков на трех фронтах. Facebook подрывает экономическую мотивацию распространителей фейков; создает продукты, снижающие виральность фейков; помогает пользователям принимать информированное решение, когда они видят фейк.
Французский стартап Storyzy попытался предупредить крупные бренды о том, что их programmatic-размещения позволяют зарабатывать площадкам, размещающим фейковые новости. Об этом опыте пишет Фредерик Филлу (Frederic Filloux) в Monday Note.
По данным Storyzy, 644 всемирных бренда по-прежнему кормят экосистему фейков. Среди этих брендов (в Storyzy попросили не публиковать список) — The New York Times, чьи объявления показываются на сайте RealtimePolitics и The Wall Street Journal, рекламирующая себя на площадке America’s Freedom Fighters.
Реакция рекламного сообщества на предупреждения была странной. Некоторые не ответили; часть брендов не тревожит то, где размещается реклама. Крупнейшие рекламодатели обычно отсылали Storyzy к медиабаерам, те, по понятным причинам, встречали стартаперов прохладно. Зачастую Storyzy также отсылали к консалтерам, занимающихся безопасностью бренда. Подавляющее большинство рекламодателей просто не знает, где показываются их объявления.
Storyzy занялась проверкой рекламных объявлений, накопив экспертизу в фактчекинге за последние пять лет. Стартап, тогда известный как Trooclick, занимался проверкой фактов в финансовых новостях, затем преобразовав продукт в более общий сервис проверки цитат.
В ходе такой проверки у Storyzy появился список ненадежных сайтов (несколько месяцев назад в нем было 750 ресурсов, ежемесячно добавляется 20-30). Этот список позволяет своевременно обнаружить рекламные сети и объявления, которые могут быть небезопасны для брендов на таких площадках. В случае успеха Storyzy доходы источников фейковых новостей могут снизиться.
Пока победа в этой борьбе остается мечтой: кликбейт и фейки ответственны за создание огромных объемов инвентаря, доступного по сверхнизким ценам (это, в свою очередь, подрывает ценообразование на качественных площадках).
Издание Columbia Journalism Review попросило топовых американских журналистов поделиться самым полезным советом, который им когда-либо давали.
Ниже список.
Уэсли Лоури (Wesley Lowery), национальный репортер в The Washington Post. В 2014 году глава отдела, отвечавшего за освещение происходящего в Конгрессе, посоветовал всегда думать об идеях материалов и записывать их. После каждого интервью находить два новых повода. После каждой встречи отмечать детали, которые могли бы лечь в основу отдельной статьи. В результате Лоури стал одержим составлением подобных списков.
Первый лист списка Лоури
Рукмини Каллимачи (Rukmini Callimachi), корреспондентка The New York Times, освещающая ИГИЛ. Контрибьютор NBC. Когда Рукмини искала работу после колледжа, ей посоветовали начать не с национальной прессы («Ты совершишь много ошибок, их лучше совершать в маленьких СМИ»), а с рутины в местных небольших газетах. Она провела два года, освещая жизнь небольшого городка в Иллинойсе. Это оказались наиболее сложные и основополагающие два года в ее карьере.
Юлия Иоффе (Julia Ioffe), штатная сотрудница The Atlantic, следует совету, который ей дали перед первой поездкой в Россию в качестве журналистки. «Пиши о том, что интересно тебе. Остальное приложится».
Джавид Калим (Jaweed Kaleem), работающий в The Los Angeles Times, вспоминает совет «Пиши каждую статью как для первой полосы».
Дэвид Фарентхольд (David Fahrenthold), лауреат Пулитцеровской премии, будучи стажером, получил такой совет: «Представь, что твоя история — набор концентрических окружностей. В центре — главный герой. Начни с внешнего кольца — источников и документов, слабо связанных с главным героем, и продвигайся к центру».
Ник Корасанти (Nick Corasanti), освещающий digital в The New York Times, вспомнил, как его раздражало преподавание видеомонтажа, так как он хотел стать газетным репортером. Декан факультета тогда сказал ему, что журналистика меняется и надо научиться рассказывать истории всеми возможными способами. Недавно, добавил декан, именно для видео одного из студентов факультета взяли в The New York Times. С тех пор Корасанти постарался освоить все возможные способы работы с материалом.
Маргарет Салливан (Margaret Sullivan), медиаколумнист The Washington Post и бывший общественный редактор The New York Times вспоминает одно из простейших правил для первокурсников: «В материале иди против своих предпочтений». Это делает статью более честной, а факты в ней — непробиваемыми.
Роберт Хергут (Robert Herguth), специализирующийся на расследованиях репортер в Chicago Sun-Times, получил лучший совет от своего отца. «Если редактор просит тебя о чем-то, а ты об этом не знаешь, скажи, что не знаешь, но разберешься. Если ты облажался, извинись, скажи, что это не повторится и убедись, что это не действительно не произойдет вновь».
Диана Московиц (Diana Moskovitz), старший редактор в Deadspin, получила в свое время два совета. Первый — раскидывать сети пошире. Начиная работу над материалом, позвонить всем возможным людям, так как никогда не знаешь, что откуда выплывет. Второй — не опаздывай. Газета уходит в печать независимо от того, сдал ты материал или нет. Большой объем разговоров может отвлекать. Поэтому до звонка кому-либо напиши все вопросы на листе сверху и придерживайся списка, не отвлекаясь.
Лейла Аль-Ариан (Laila Al-Arian), старший продюсер и спецкор документального шоу Al Jazeera Fault Lines. Лучший совет, по ее мнению — «Делай репортаж, а история напишется». Она объясняет, что подробные и полные данные самоорганизуются в хорошо выполненную работу.
Т. Кристиан Миллер (T. Christian Miller), старший репортер в ProPublica и лауреат Пулитцеровской премии, повторяет слова, которые сказал, увольняясь Терри МакГэрри, освещавший убийство Кеннеди — «Эта профессия может быть достойной, если ты достойный человек».
Том Коул (Tom Cole), редактор отдела культуры в NPR, вспоминает, что ему очень помог совет коллеги «Заставь их сказать тебе «нет»», требующий добиваться определенности от всех, кто может что-либо прокомментировать, а затем поверять эти утверждения другими источниками.
Кори Джонсон (Corey Johnson), спецкор в Tampa Bay Times, обходится простым «Доверяй, но проверяй».
Бену Смиту (Ben Smith), главреду BuzzFeed, когда-то преподал урок источник. Будучи стажером в Forward, Смит поделился с источником данными, полученными от другого человека на условиях off the record, и получатель сказал: «Если ты делишься со мной его секретами, возможно, ты расскажешь ему мои. Теперь я знаю, что тебе нельзя доверять». С тех пор Смит был чрезвычайно осторожен в общении с источниками.
Дженнифер Сабелла (Jennifer Sabella), замредактора DNAinfo Chicago, вспоминает заповедь своего босса — «Не … [шути — прим.ред] с новостями». В новостях не следует делать предположения, срезать углы, а если что-то не так — стоит посоветоваться с редактором.
Тина Розенберг (Tina Rosenberg), соосновательница Solutions Journalism Network и одна из ведущих блога The New York Times Fixes, поделилась двумя пригодившимися ей советами. Первый — перед началом интервью предупредить, что в конце ты спросишь, что упустил. И не забыть в конце спросить. Второй — спросить у источника в интервью о проблеме, у кого получается решать ее лучше.
Джефф Брумфиль (Geoff Brumfiel), научный редактор NPR, вспомнил, что первым и очень важным советом был совет преподавателя журналистики принести вырезки. Публикации в виде растущей кипы вырезок заставляют принять тебя всерьез. Стать журналистом можно только одним способом — отправить материал, получить отказ, отправить снова — опубликоваться.
Фернандо Диаз (Fernando Diaz), управляющий цифровой версией San Francisco Chronicle, получил свой совет, будучи молодым репортером в Чикаго: «Если твоя мать говорит, что любит тебя, проверь это».
Стив Колл (Steve Coll), штатный сотрудник The New Yorker, дважды лауреат Пулитцеровской премии, декан факультета журналистики Колумбийского университета. В начале своей работы в The Washington Post, он спросил коллегу, как убедить чиновников поделиться конфиденциальной информацией или секретными документами. Ему ответили: «Просто попроси. Не стесняйся», и это оказался работающий на протяжении многих лет совет.
Гэй Тализ (Gay Talese), 85-летний патриарх американского нон-фикшна, шестьдесят лет назад получил такой совет: «Молодой человек, держитесь подальше от телефона. Приходите лично. Как бы это ни было неудобно, встречайтесь с людьми, которых интервьюируете, лицом к лицу. Держитесь подальше от телефон. Покажите себя. Посмотрите людям в глаза. Будьте очевидцем. Будьте на месте событий».
Digiday собрал пять примеров самых дорогих американских подписных источников контента.
The Capitol Forum. Журналистский стартап, запущенный в 2012 году. Освещает антимонопольную тематику, а также вопросы слияний и поглощений. Основная аудитория — юридические компании, а также чиновники в Федеральной торговой комиссии и Минюсте США. Число подписчиков не раскрывается. Стоимость сравнима с подпиской на терминал Bloomberg (24 тысячи долларов в год). Предлагает доступ к библиотеке, расположенной в защищенном хранилище, возможность мультилогина, а также проводит ежеквартальные мероприятия. В The Capitol Forum работают 30 человек, из которых 29 создают редакционный контент.
National Journal. Принадлежит Atlantic Media, предлагает исследования, анализ, статьи и мероприятия околоправительственным инсайдерам, включая лоббистов, юридические фирмы и законодателей. Среди подписчиков — около 1000 компаний. Другие продукты, NSI и Ballast, информируют об отношениях к крупным законодательным игрокам и корпорациям, соответственно. Индивидуальная подписка стоит 5000 долларов, для организаций стоимость может быть гораздо выше. К подписчикам прикрепляется собственный советник. Кроме того, у них появляется доступ к слайдам, заполненным данными и графиками, причем эти данные можно использовать на условиях white label. В National Journal работают свыше 50 человек, в основном исследователи и аналитики (их больше, чем журналистов).
Politico Pro. Запущен в 2011 году, зарабатывает для компании половину выручки. Освещает законодательство 16 отраслей на местном и федеральном уровнях, устраивает мероприятия для подписчиков, предоставляет инструменты для отслеживания статуса прохождения документов через Конгресс. Подписчиков — 4000 организаций с 25 тысячами сотрудников. Индивидуальная подписка стоит обычно не менее 8000 долларов, корпоративный ценник может выражаться шестью цифрами. Над продуктом работает 205 человек, в том числе 120 — в редакции.
FundFire. Ориентирован на сотрудников хедж-фондов и институциональных инвесторов. Принадлежит The Financial Times. Материалы редко попадают в газету, оставаясь за пэйволлом и доставляясь с помощью рассылок. Всего FundFire ежемесячно читают 66 тысяч человек в месяц. Стоимость подписки зависит от размера клиента, институциональные подписки могут стоить десятки тысяч долларов. В FundFire работают 20 человек, 14 из них — штатные сотрудники редакции. В издании публикуются ежедневные статьи, проводятся вебинары, снимаются объясняющие видео по возникающим трендам.
Emerging Technology Council. Основан в конце 2016 года изданиями Wired, Ars Technica, Backchannel и отдельной компанией Traction Technology Partners в качестве членской программы для лиц, принимающих решение в IT-отрасли. Стоимость — 4000 долларов в год за доступ для 1-4 человек. Организует личные встречи со стартапами и сообществом, дает доступ в частный Slack-канал, проводит регулярные мероприятия, рассылает ежемесячные письма. Над Emerging Technology Council работают 10 человек, включают авторов Ars Technica, Backchannel и Wired. Traction отвечает за организацию мероприятий.
Американские пользователи Facebook с 3 августа увидят рядом с популярными ссылками (в том числе придуманными новостями) ряд других ссылок на схожую тему. Об этом пишет The Wall Street Journal.
Функция Related articles, как ее называют в Facebook, уже тестировалась несколько месяцев (сам блок появился в 2014 году), но теперь в том числе призвана уменьшить ущерб от столкновения с фейками без удаления самих постов.
До этого Facebook ввел несколько функций, сдерживающих распространение фейков, а также объединил усилия с внешними фактчекерами. Некоторым, в том числе Snopes.com, социальная сеть стала платить за пометку сообщений меткой «спорные» (disputed).
Одновременно с Facebook войну с фейками схожими методами ведет Google. Поисковик понижает сайты, распространяющие фейки, в выдаче, а также работает с фактчекерами.
В июне Facebook также стал понижать в выдаче аккаунты, постящие по 50 ссылок в день (речь идет об аккаунтах, распространяющих низкокачественный контент, в том числе дезинформацию).
Институт журналистики Дональда Рейнольдса (Donald W. Reynolds Journalism Institute) опубликовал результаты комплексного опроса 8728 американцев о доверии к новостным медиа. Опрос проводился с помощью 28 ньюсрумов по всем США.
Меньше всего доверяют респонденты Occupy Democrats, Buzzfeed, Breitbart, социальным медиа в целом и Трампу как источнику в частности.
Наибольшее доверие (в нисходящем порядке) вызывают The Economist, общественное телевидение, Reuters, BBC и NPR.
В опросе была строчка с просьбой объяснить, что делает новостной источник заслуживающим доверия. Исследователи убрали из предоставленных ответов стоп-слова и сформировали рейтинг трехсловных последовательностей (триграмм). С большим отрывом лидируют триграммы о необходимости цитирования обеих сторон и проверки нескольких источников.
Одновременно приводятся диаграммы доверия и поддержки СМИ респондентами в зависимости от пола и расы, хотя не всегда понятно, какие выводы из них можно сделать.
Белые больше склонны безоговорочно доверять медиа. Они также чаще постоянно поддерживают медиа деньгами.
Женщины в целом склонны больше доверять медиа, чем мужчины. Мужчины реже поддерживают СМИ деньгами.
Указавшие в анкете «другой пол» гораздо реже мужчин и женщин доверяют медиа или поддерживают их материально.
Автор представленного ниже анализа — Дмитрий Федечкин, в настоящее время — начальник управления пресс-службы и информации в аппарате губернатора Челябинской области. Ранее — директор департамента печати и массовых коммуникаций Свердловской области. Дмитрий проработал в региональных медиа свыше 20 лет, поэтому его наблюдения и прогнозы особенно ценны. Текст был незначительно отредактирован и отформатирован для удобства чтения. Стилистика автора полностью сохранена.
Сейчас многие регионы заморочены поиском своего «я» в среднесрочной перспективе, Челябинская область не является исключением. Мы формируем региональную Стратегию-2035, и этот посыл по умолчанию вызывает кривые ухмылки ласкового фейсбучного сообщества. Тем не менее, когда губернатор Борис Дубровский предложил мне сформировать стратегию развития медиаблока в период до 2035 года, я не только офонарел, но и с радостью вызов принял. А что это еще, если не вызов?
После двух месяцев работы с ментальными картами и перетаскиванием стикеров на рабочем (не компьютерном!) столе туда-сюда, родилось некоторое видение, за открытую публикацию которого немного стыдно, потому что все прогнозы существуют для того, чтобы вопиюще не сбываться. Но раз размещенный в соцсетях спойлер вызвал некий ажиотаж в обсуждении, попробую раскрыть некоторые свои мысли и заблуждения, а также мотивировать выводы, к которым пришел. Безусловно, многие коллеги указали мне на то, что выводы слишком поверхностные и поспешные. Но я уверен, что время продолжит сжиматься, алгоритмы – асинхронно меняться, а ритм медиа-инноваций — ускоряться, при этом некоторые изменения будут носить необратимый характер. Мне хочется так думать. Хотя я тоже, как и вы — из России.
Прогноз
2017-2020 годы
Дальнейший кризис дистрибуции принт-медиа на фоне роста затрат;
Переход на бесплатные формы распространения принт-медиа как условие выживания;
Смерть аналогового вещания. Смерть местных теле-радиоцентров;
Mobile First вместо Digital First;
Расцвет «больших данных».
2021-2024 годы
Кризис типографских технологий;
Смерть классических газет, формирование предпосылок миграции в элитарность;
Торжество потокового вещания;
Смерть интернет-СМИ под натиском развития технологий и каналов коммуникации;
Смерть социальных сетей;
Миграция «больших данных» в механизмы принятия решения;
Развитие персональных медиа;
Развитие технологий отключения от медиа и борьбы с этими технологиями;
Ренессанс социально-значимого контента.
2025-2028 годы
Элитарный ренессанс газет;
Электронные переносимые чернила – последний оплот тактильности над смыслами;
Тождество дополненной и виртуальной реальности;
Смерть звука без видео (раньше смерти букв);
Смерть мессенджеров и пост-интернета;
Торжество инструментов информационного управления прошлым.
2029-2035 годы
Смерть букв;
Окончательная смерть газет из-за нехватки сырья;
Торжество технологий медиа-адвокатуры и борьбы с коммуникационным терроризмом;
Судороги интернета;
Успешные точечные эксперименты доставки контента прямо в мозг.
Мотивировочная часть
Начну с любимого сектора — с принта. Неоднократно подчеркивал, что губительной для печатных медиа является вовсе не смена формата медиапотребления, а банальная невозможность что-либо существенное противопоставить неуклонно растущим затратам — на фоне снижения рекламных доходов. По крайней мере, по моей оценке, тренд разрушения экономической модели газетного бизнеса, этих «ножниц» доходов и расходов, более крут, чем смена потребительских предпочтений.
Не буду отказываться от своего прежнего прогноза, данного пять лет назад, что 2018 год станет определяющим в судьбе многих печатных медиа в России. Покрывать растущий дефицит за государственный счет уже практически нет никакой возможности, а после ключевой избирательной кампании 2018 года, вполне может оказаться, что нет никакого смысла. При любом раскладе сектор ждет объективное дальнейшее снижение тиражей, а, значит, рост себестоимости типографских услуг. К 2021 году кризис типографских услуг может достигнуть пика. Его также ждут два предсказуемых процесса: переориентация (диверсификация) и оптимизация.
Миграция газетного бизнеса в новых реалиях возможна и фактически уже происходит. На фоне мощнейшего кризиса дистрибуции — в бесплатность, что таит в себе тоже очевидные минусы, сопровождаемые статусом бумажного спама. Наиболее вероятным сценарием является взаимное поглощение газет и журналов, что выльется в выпуск очень качественных (отнюдь не обязательно глянцевых!) продуктов как по исполнению, так и содержанию.
Аналитика, рафинированная дробная публицистика, интервью, длинные цепляющие тексты, подробные и яркие ответы на вопрос «что это было?» и сжатая до космонавтских тюбиков концентрация смыслов. Выжатые, как вода из сухого полотенца, плюсы глубокого чтения как альтернатива непрерывным переходам куда-то еще ради этих самых непрерывных переходов. Тем не менее, и эта бизнес-модель конечна.
Залогом успеха принта или пост-принта может и должен служить сохраняющийся запрос на тактильность, который будет сопровождаться кризисом сырьевой базы. Дерево дорого сейчас и будет становиться еще дороже в будущем. В секторе должны придумать, как производить бумагу не на древесной основе или перейти на новый технологический виток спирали. Это может быть что-то наподобие электронных чернил на некоторой возобновляемой основе, почему бы и нет?
Тем не менее, эволюция тактильности и синхронизируемая с ней эволюция принта конечны. После отказа от посредников в лице медиа на маршруте «информация – мозг» произойдет естественная смерть букв. Грустно, но затраты на поддержание нашей любимой, но в масштабах 2035 года морально устаревшей технологии будут неразумно высоки.
2018 год после проведения ключевой избирательной кампании обозначен как год отказа от федерального субсидирования аналогового вещания. По скромным оценкам, дистрибуция теле-радиоконтента одномоментно может возрасти в 3-3,5 раза. Локальные теле- и радиокомпании окажутся перед непростым выбором.
Спутник? Региональные игроки уже в большинстве случаев там (в роли одного из ста пятидесяти каналов, что тоже не есть sehr gut), малым муниципалитетам объективно такой выбор не потянуть финансово. Обязательное цифровое вещание? Один миллиард рублей с региона в год ради третьего мультиплекса — превосходный барьер для подобных задумок. Интернет? Другой формат потребления, с которым традиционное ТВ очень проблематично поженить. Кабельное вещание? Куда могло, оно уже проникло. Да, после отключения аналога несущественно подрастет абонентская база. Однако перспективы вхождения в новостройки уже в двадцатые годы текущего столетия выглядит туманными. Зачем мне лишний провод в квартире, когда основные интернет-сервисы, специализирующиеся на кинопрокате, уже сейчас предоставляют обязательную двадцатку телеканалов бесплатно и в приемлемом качестве?
Самая высокая угроза – у городских и районных телекомпаний. У них по большому счету остается два пути, и оба не назвать радостными: смена носителя или интеграция с областными телеканалами.
Традиционное телевидение рассыпается на осколки. Фоновое телесмотрение (телевизор в роли радио), второй экран (обсуждаем футбол дольше по времени, чем его физически смотрим), смена парадигмы потребления видеоконтента (YouTube сотоварищи — вместо утомительного ожидания выпуска новостей или любимой программы). Хуже всего обстоят дела у радио. Личные автомобили отмирают и отомрут, а вместе с ними линяет, сверкая пятками, аудитория. Зачем ей вообще — звук без картинки? К чему этот ветхозаветный формат? Любой медианоситель, лишенный тактильности или инноваций — первый на выход, к задворкам истории. А какая у традиционного радио инновационность? Отсюда и печальный вывод: звук без видео или иных инновационных прибамбасов обречен на раннюю кончину. Даже более раннюю, чем постоянно хоронимые печатные носители.
Что точно могут застолбить за собой и телевидение, и радио, и обязательно сделают это, но с разной степенью успешности, так это прямые трансляции. Потоковое вещание, стримы, другие смежные технологии выйдут на свой абсолютный пик через 3-5 лет – и станут основой телесмотрения и, отчасти возможно, аудиопотребления. Дополненная и виртуальная реальность дает обоим секторам новый кислород, и те, кто массово и масштабно оседлают эти упрямые перспективы в пользу медиа, будут иметь несомненное преимущество в будущем. Однако, не могу не отметить, эти направления практически никак не привязаны к типу носителя. По крайней мере, тем же интернет-проектам никто не помешает конкурировать в вопросах виртуальности и дополненной реальности, на равных. При любом раскладе, все это четко укладывается в растущий тренд миграции от тактильности в неосязаемость. А это – обязательный промежуточный этап перед тем, как в последовательном процессе «информация – мозг» не потребуются посредники в виде медиа или иных способов, видов и методов коммуникации.
Еще стремительней будут изменения в секторе интернет-СМИ. Мобильное потребление безапелляционно потеснит десктоп, но в этом и кроется основная загвоздка. Уже сейчас наблюдается оформленная тенденция «интернет в интернете» (я называю это для личного удобства пост-интернетом, заранее прошу прощения у тех, кто вкладывает в этот термин нечто иное): люди «заперты» в социальных сетях и мессенджерах, все реже и реже выходят «наружу». Доли прямых заходов на сайты СМИ болтаются на уровне 20% и не растут, а, значит, не растет лояльность аудитории. Подрастает и набирает вес поколение, которое родилось в социальных сетях и не понимает различий между СМИ и «забором в интернете». Именно в переселении в нишу интернет-СМИ будут видеть выход вымирающие медиа-сегменты, а это значит, что конкуренция очень серьезно возрастет — до толкания локтями. При этом пришествие в этот сегмент новых-старых игроков будет иметь выжигающий эффект: демпинг и безысходность. Новые каналы коммуникации сперва высосут душу из интернет-СМИ в сегодняшнем их понимании (формально это уже произошло), но и их самих ждет та же участь – правда, в других временных рамках. Сперва – соцсети, затем – мессенджеры, потом – то, что им придет на смену. Все обречены. Пост-интернет конечен, он подвержен той же самой угрозе, что и все другие медианосители – успешным экспериментам по доставке контента в головной мозг, минуя посредников в лице СМИ и предлагаемых каналов коммуникации. Пост-интернет будет складирован на балконе.
В двадцатые годы может четко обозначиться анти-тренд: вместо выставления себя напоказ и своего эго-центристского «я» наружу, начнут набирать обороты, станут модными: детокс, анонимность и закрытость. Это может привести к развитию технологий персональных медиа, аудитория которых принципиально не будет регистрироваться в социальных сетях и выполнять те или иные поисковые запросы в сети (по крайней мере, в его «светлой» части). По своей сути, это может быть некий аналог RSS-агрегатора принципиально иного интеллектуального уровня и технологического исполнения, работающий с устройствами, гарантирующими полное сохранение любых персональных данных: охраняемых законом и не охраняемых. Но технологии отключения от медиа, безусловно, встретят не только одобрение, но и непонимание с противодействием. На фоне перехода на государственные услуги в электронном виде (вероятнее всего, к двадцатым годам – только в электронном и ни в каком другом виде), регистрация в сети может стать обязательным атрибутом, сетевым паспортом. При этом государство, априори заинтересованное в повышении управляемости и регулировании сферы, может теоретически выступить катализатором этого процесса, а поводом-предлогом – распространение кибер- и коммуникационного терроризма: как сетевого, так и физического. Если рассуждать совсем уж заносчиво, с примесью фантасмагории, не исключено, что при размещении публикаций или комментариев в сети, в том месте, где сейчас никнейм, будет содержаться фамилия и имя, возраст, информация об образовании и уровень IQ, социальный статус, артериальное давление в момент написания и, чем черт не шутит, число промилле в крови. А что, уровень сетевой дискуссии сразу резко возрастет. Смайл.
Две очень сложных для объяснения темы в части контента – это ренессанс социально-значимых тем и инструменты информационного управления прошлым. Обе темы – искусственно насаждаемые. И если первая будет сродни образовательному процессу, то вторая – скорее всего, манипулятивными попытками немного скорректировать то, на свершение чего повлиять уже невозможно – факта. А вот на оценку, заменяющую-подменяющую факт – пожалуйста. В принципе, ничего нового, все это в том или ином виде происходит повсеместно и сейчас, но на новой ступени эволюционного медиаразвития осуществляться такие вещи будут более технологично.
Другая тенденция – это развитие институтов медиа-адвокатуры. На текущий момент интернет превратился в идеальный инструмент для фейков, вбросов и сливов. Развитие коммерческих, а в более отдаленной перспективе общественных институтов информационной адвокатуры может привести к автоматизации борьбы с этим явлением, в том числе и на основе саморегуляции. Не прошедшая обязательный факт-чекинг информация или тормозится премодерацией, или моментально удаляется по обращению субъекта (привлечение к административной ответственности тоже может происходить в автоматическом режиме), или корректируется с учетом позиции субъекта (некий аналог существующего в современном российском законодательстве права на ответ). Ложь больше не сможет обойти полпланеты, пока правда шнурует ботинки.
Большие данные. За долгими и пространными разговорами должно последовать или что-то существенное, или пшик. Поскольку мой настрой на big data – скорее положительный (на специализированных конференциях айтишники бьются над решением вопросов, на которые есть ответы у медийщиков; и наоборот), то в моем понимании выводы, полученные с помощью анализа «больших данных» должны мигрировать в механизмы принятия решения. Некоторые мои коллеги после публикации спойлера совершенно аргументированно возразили: дескать, это происходит уже сейчас. Да, происходит. В коммерческих, но не в государственных целях. Скажу более. Допускаю мысль, что будут действовать некоторые ограничения. Например, выводы, сделанные с использованием механизмов и технологий «больших данных» в области государственного управления, или станут обязательными к исполнению (реализации), или автоматически будут накладывать мораторий на принятие альтернативных решений. Да, демократия в части определения как «мнение толпы» будет ограничена, зато общество будет понимать последствия решений и разделять за них ответственность, а не настойчиво объяснять спустя какое-то время, что оно, оказывается, было «против», хотя на самом деле – «за».
В последнем выпуске The Economist рассказывается о новом поколении технологий, позволяющих генерировать убедительное видео с помощью нейронных сетей. Предполагается, что относительная простота использования позволит в течение нескольких часов создавать не текстовые, а видеофейки.
В качестве примера приводится эксперимент Alternative Face v.1.1, проведенный немецким художником Марио Клингеманном (Mario Klingemann). Марио создал цифровой призрак певицы Франсуазы Арди (сейчас ей 73, на видео — 20) и заставил ее произнести слова, принадлежащие советнице Дональда Трампа Келлиэнн Конуэй (Kellyanne Conway).
Качество видео, созданного с помощью генеративной состязательной нейросети (generative adversarial network, GAN), оставляет желать лучшего. Однако доступность (Марио задействовал свой настольный компьютер и потратил несколько дней) предполагает большие перспективы самой технологии, особенно если плохое качество можно объяснить условиями съемки (скрытая камера и т.п.). Для генерации видеоряда понадобилось лишь множество музыкальных видеозаписей Арди.
Генеративная состязательная сеть пытается воссоздать изображение, которое, по оценке программы-конкурента, выглядит реалистично. При этом сама сеть не знает, как выглядит реальный мир, а ее «конкурент» натренирован на большой базе реальных изображений. В результате GAN учится строить реалистичные изображения по заданию («нарисуй птицу»).
Проверка снимков и видео на наличие «цифровых призраков» — лишь одна из множества задач по верификации, с которыми столкнутся журналисты будущего. Amnesty International уже использует вычислителяющий поисковик Wolfram Alpha для сверки исторических записей о погоде с теми, что на снимке (это позволяет избежать выдачи старых записей за новые).
Wikitribune не входит в Wikimedia. Предполагается, что на первых порах сервис наберет 10 журналистов, пишущих на английском языке.
Добровольцы помогут журналистам в проверке фактов и источников. Как говорится на сайте проекта, «сообщество и журналисты [работают] на равных», но точный алгоритм этой работы пока не описан.
Финансироваться Wikitribune будет за счет пожертвований. На нем не будет рекламы и платного доступа к контенту.
Что интересно, у Wikimedia уже есть новостной проект Wikinews, однако у него всегда были проблемы с актуальностью и оперативностью — некоторые новости писались по несколько дней.
