Билл Гейтс: Контент — это главное (03.01.96)

Content is King by Bill Gates

Перевод Александра Амзина, картинка — Midjourney

От переводчика: колонка Билла Гейтса Content is King появилась на сайте microsoft.com в начале 1996 года, и с тех пор сохранилась только в Web Archive.

Текст содержит множество удивительных предсказаний. Одни чрезвычайно оптимистичны (проблема микроплатежей толком не была решена и через 20 лет). Другие, напротив, показывают, что автор видел будущее диджитал на много лет вперед (особенно, когда это касалось денег).

В переводе я старался сохранить стиль оригинала, но в некоторых местах пришлось сделать небольшие корректировки, чтобы текст был более понятен. Коcнулось это и названия. Content is King в довольно сухом тексте — не часть метафоры. Это просто указание на его ключевое и определяющее значение для бизнеса.

И последнее. Текст прекрасно демонстрирует, как изменилось понимание самой фразы Content is King. Речь совсем не о «нормально делай — нормально будет», он не утверждает, что хорошему контенту не нужна дистрибуция и техническая оптимизация. Если угодно, он постулирует обратное: будущее интернета за контентом, а также наиболее смелыми и хорошо адаптирующимися к новым условиям контент-провайдерами.

Я считаю, что настоящие деньги в Интернете можно заработать на контенте, так же, как это происходило в вещании.

Телевизионная революция, начавшаяся полвека назад, породила несколько отраслей, включая производство телевизоров, но в долгосрочной перспективе победителями оказались доставщики информации и развлечений.

Когда речь заходит об интерактивных сетях, таких как Internet, определение «контента» сильно расширяется. Например, компьютерное ПО — чрезвычайно важная форма контента, а для Microsoft в будущем она останется самой важной.

Но для большинства компаний именно поставки информации и развлечений создают наибольшие возможности. Участвовать в этом могут даже самые небольшие компании.

В Интернете восхитительно то, что кто угодно с ПК и модемом может опубликовать любой созданный им контент. В некотором смысле, Интернет — мультимедийный эквивалент копира. Он позволяет недорого размножать материал вне зависимости от размера аудитории.

Интернет также позволяет издателю распространять информацию по всему миру практически за бесценок. Открываются замечательные возможности, и многие компании разрабатывают планы по созданию контента для Интернета.

Например, телевизионная сеть NBC и Microsoft недавно решили зайти в бизнес интерактивных новостей. Наши компании будут совместно владеть кабельной новостной сетью, MSNBC, и интерактивным новостным сервисом в Интернете. Осуществлять редакционный контроль над совместным предприятием будет NBC.

Думаю, самые разные организации столкнутся с серьезной конкуренцией — ведущей как к большим неудачам, так и успехам — не только в области ПО и новостей, но игр, развлечений, спортивных программ, каталогов, частных объявлений и онлайн-сообществ, посвященных важным интересам.

У бумажных журналов есть группы подписчиков, которых объединяют общие интересы. Легко представить их сообщества получающими электронные издания онлайн.

Но чтобы стать успешным в онлайне, журнал не может просто взять свою печатную версию и переместить ее в электронное царство. Печатный контент не обладает достаточной глубиной или интерактивностью, чтобы преодолеть недостатки онлайнового носителя.

Людей, которым придется мириться с необходимостью включать компьютер для чтения с экрана, следует вознаградить самой подробной и актуальной информацией, которую они смогут исследовать, когда захотят. Им понадобится звук, а возможно и видео. Им нужна возможность личного вовлечения, простирающаяся гораздо дальше страниц журналов, где публикуются письма в редакцию.

Многие задаются вопросом, как часто компания, обслуживающая некоторую группу интересов в печати, преуспеет в том же самом в онлайне. Интернет ставит под вопрос даже само будущее некоторых бумажных журналов.

Например, Интернет уже революционизировал обмен специализированной научной информацией. Бумажные научные журналы имеют небольшие тиражи, что приводит к высоким ценам. Большая часть этого рынка — университетские библиотеки. Это неудобный, медленный и дорогой путь донесения информации до специализированной аудитории, но до сих пор альтернативы ему не было.

Теперь некоторые ученые начинают использовать Интернет для публикации научных исследований. Эта практика — испытание для будущего авторитетных печатных журналов.

Со временем объем информации в Интернете станет невероятным, что сделает его привлекательной средой. И хотя эта атмосфера золотой лихорадки пока в основном ограничена Соединенными Штатами, я ожидаю, что она охватит весь мир по мере снижения стоимости коммуникаций и накопления критической массы локализированного контента в различных странах.

Чтобы Интернет процветал, работа провайдеров контента должна оплачиваться. Хотя долгосрочные перспективы очень хороши, я ожидаю большого разочарования в краткосрочном периоде от попыток контентных компаний зарабатывать на рекламе или подписке. Пока это не работает, и возможно какое-то время работать не будет.

Пока, по крайней мере, большая часть денег и труда вкладывается в интерактивный паблишинг скорее из любви или в попытке помочь продвижению продуктов не из электронного мира. Часто эти попытки основаны на вере, что со временем кто-то разберется, как на этом заработать.

В долгосрочной перспективе реклама выглядит многообещающе. Преимущество интерактивной рекламы в том, что начальное сообщение должно лишь привлечь внимание, а не передать всю информацию. Пользователь, кликнувший на объявление, получит дополнительную информацию, а рекламодатель может узнать, сделал это человек или нет.

Но сегодня в Интернете выручка от подписки и продажи рекламы близка к нулю, составляя совокупно, возможно, $20 или $30 миллионов. Рекламодатели всегда неохотно пользуются новым носителем, а Интернет, конечно, новый и другой.

В чем-то нежелание размещать рекламу обоснованно, так как многие пользователи Интернета не рады, когда видят рекламные объявления. Одна из причин в том, что многие рекламодатели используют большие картинки, которые долго загружаются по телефонному модемному соединению. Журнальная реклама тоже занимает место, но читатель может быстро перелистнуть страницу.

По мере роста скорости соединения раздражение от загрузки рекламы уменьшится, а затем и исчезнет. Но это случится лишь через несколько лет.

Некоторые контентные компании экспериментируют с подписками, часто привлекая пользователей платным контентом. Это непросто, потому что если электронное сообщество взимает абонентскую плату, число посетителей сайта резко падает, тем самым снижая ценность в глазах рекламодателей.

Главная причина того, что плата за контент работает плохо — в том, что взимать маленькие суммы непрактично. Стоимость и неудобство электронных транзакций заставляют взимать довольно высокую плату за подписку.

Но в течение года возникнут механизмы, которые позволят провайдерам контента взимать за информацию всего цент или несколько центов. Если вы решите посетить страницу, которая стоит пять центов, вам не надо будет выписывать чек, вам не придет на почту счет на пять центов. Вы просто кликаете на что хотите, зная, что пять центов станут частью общей суммы.

Эта технология позволит издателям взимать небольшие суммы денег в надежде привлечь широкую аудиторию.

Те, у кого это получится, двинут вперед Интернет, который превратится в рынок идей, опыта и продуктов — рынок контента.

Антирекорд — Z. Словарь новояза российских СМИ и пропагандистов

Если ты не называешь войну войной, то вносишь шум в сигнал.

Введение

Осенью 2021 года маленькая редакция телеграм-канала «Мы и Жо», состоящая из меня, Александра Амзина, и Натальи Вахониной, решила, что с нее хватит. К этому моменту мы уже не один месяц наблюдали, как госСМИ, а следом за ними и вполне, казалось бы, нормальные ребята, извращают русский язык, производя десятки уродливых эвфемизмов.

Ключевая функция СМИ — информировать читателя. Если ты не называешь взрыв взрывом, а войну войной, то ты ухудшаешь информационный поток в прямом, инженерном смысле — вносишь шум в сигнал.

С октября 2021 года мы между делом дополняли словарик, то остывая к этой идее, то, напротив, злясь на свою же задержку. Конечно, мы были не особенно академичны в процессе.

Потом началась война, и состоявший в основном из пандемийного новояза словарик быстро устарел. Но пропагандисты не подвели, и уже через месяц-полтора у нас было полно разнородного материала. Недосвастика Z подсказала и название «Антирекорд — Z» — оно теперь носило не только алфавитный, но и хронологический характер. После Z трудно что-то придумать, хотя вполне возможно, что российская медиаотрасль справится и с этим.

Конечно, мы не случайно между собой называли словарь «словариком». Он объединяет довольно мало терминов, а между тем появились хорошие альтернативы, иногда заходящие в ту же тему гораздо дальше и глубже. Например, в конце апреля создатели Meduza запустили рассылку «Сигнал» с толкованием новостных трендов и штампов (disclosure: Александр Амзин — издатель «Сигнала»), Андрей Козенко из Би-би-си составил «Алфавит войны», а антрополог Александра Архипова прямо сейчас ведет в своем ФБ обширную работу по изучению влияния войны на устные и письменные практики. Стоит упомянуть и вышедший в декабре 2021 года словарик Андрея Перцева и Константина Гаазе, обогащенный жаргоном российской номенклатуры.

Я и Наталья как составители словарика будем счастливы, если вы пришлете свои варианты и дополнения. Легче всего это сделать письмом на alex@amzin.email или в телеграм @alamzin.

Александр Амзин, май 2022, Рига.
Обновлено в сентябре 2022.

Словарь

Активисты — см. посторонние люди.

Антирекорд — то же, что и рекорд, но с грустным смайликом. Часто употребляется вместе с «летальным исходом». Суточный антирекорд по числу летальных исходов от COVID-19.

Апартамент — жилье сверхмалой площади, которое не получается назвать квартирой и не хочется называть комнатой (слово «микроапартамент» для обозначения жилых пространств площадью менее 10 м² прижилось плохо). В Москве появились апартаменты площадью 9 кв. м.

Безвестное отсутствие в воинской части — гибель на войне. Во время чрезвычайного происшествия, повлекшего гибель корабля…пропал без вести…объявлен безвестно отсутствующим в воинской части.

Биип — традиционный звук, которым прикрывают нецензурные слова. С весны 2022 года вместе с «пшш» используется расширительно. См. также Пшш.

Блогер — см. Навальный.

Вне политики — причина, по которой с территории учреждения нельзя удалять провластную агитацию и пропагандистские материалы. Например, в школе или детском саду: Дети вне политики.

Власти России — Роскомнадзор, МИД, Генпрокуратура. Союз журналистов России просит Роскомнадзор, МИД и Генпрокуратуру принять меры в отношении компании Google.

Водопроявление — течь, потоп. На станции производятся работы по ликвидации водопроявлений.

Возгорание — пожар с небольшим или неизвестным числом жертв. Число жертв больше, чем в случае задымления.

Вспышка — взрыв. Часто сопровождается хлопком.

Второй пик — очередная волна пандемии. Мы переживаем второй пик первой волны. См. также небольшой подъем заболеваемости.

Вывоз (на безопасное расстояние) — эвакуация. Обычно применяется по отношению к обстреливаемым российским территориям, реже — по отношению к оккупированным Россией. Глава Белгородского района вывозит жителей [села Красный Хутор в Белгородской области] на безопасное расстояние. См. также выезд на временное пребывание.

Выезд на временное пребывание — эвакуация. Замглавы ВГА Херсонской области Кирилл Стремоусов заявил, что никакой эвакуации в Херсонской области нет. По его словам, в обращении врио губернатора Владимира Сальдо к руководству РФ речь шла о «выезде жителей Херсонской области на временное пребывание и отдых в другие субъекты Российской Федерации». См. также вывоз (на безопасное расстояние).

Вызов — кризис.

Высвобождение от работы, высвобождение работников — увольнение.

Деколоризация — перекраска в российские цвета объектов на оккупированных территориях. Также — закрашивание цветов украинского флага. Акцию по деколоризации провели волонтёры Единой России в Запорожской области.

Денацификация — см. Операция по денацификации и демилитаризации Украины

Донабор — второй (очередной) этап мобилизации. Глaвa Бypятии Aлeкceй Цыдeнoв пpoкoммeнтиpoвaл инфopмaцию вoeнкoмaтoв o дoнaбope пo чacтичнoй мoбилизaции. См. также.

Жесткая посадка, жесткое приземление — авиакатастрофа с неизвестным числом жертв. Используется также вместо «аварийная посадка»

Задымление — пожар без жертв или с небольшим их числом. См. также возгорание.

Защита детей (от информации) — цензура.

Инцидент — авария.

Каникулы — карантин.

Корректировка ассортимента — дефицит. Возможны корректировки ассортимента за счет изменения номенклатуры поставок и замещения отдельных позиций. См. также недопоставки.

Корректировка вознаграждения — штраф.

КуZбасс — первый регион, переименовавшийся в поддержку войны.

Летальный исход — смерть, обычно в новостях, связанных с COVID-19. Ни одного летального исхода среди привившихся «Спутником V» не зафиксировано

Ликвидация — убийство.

Малокомплектная семья — антоним многодетной, семья с одним-двумя детьми. Мы должны ввести может быть термин «малокомплектная семья», там где один — два ребенка, <…> нам нужно изменить отношение к многодетности — это не нищета, это успешность, нужно продавать термин «многодетность» как успех

Меры технологического воздействия — блокировка интернет-ресурса.

Навальный — в эзоповом языке провластных новостных медиа не используется.

Небольшой подъем заболеваемости — очередная волна пандемии. Мы ожидаем, что все-таки это будет не вторая волна, а некоторый небольшой подъем заболеваемости.

Недопоставки, недостаточные поставки — дефицит. См. также корректировка ассортимента.

Нерабочая неделя — ситуация, в которой все работают, но власти официально рекомендуют этого не делать.

Нерабочие дни — отпуск, оплачиваемый работодателем без расхода дней отпуска.

Нынешняя ситуация, текущая ситуация — острый экономический и политический кризис, война. Российским телеканалам надо уменьшить количество развлекательных передач в эфире в нынешней ситуации.

Ограниченно готовы — не готовы. По итогам проверок Россельхоза 7 субъектов РФ ограниченно готовы к началу сезона.

Операция по денацификации и демилитаризации Украины — война.

Опровергнуть — отрицать. Спикер, «опровергающий» заявление, не обязательно приводит доказательства. В новоязовском значении обычно «опровергаются» факты, а не сообщения о них. В Судане опровергли присутствие ЧВК «Вагнер» в стране (источник).

Оптимизация — массовые увольнения. В правительстве решили оптимизировать 45 министерств и ведомств. См. также высвобождение от работы.

Освобождение Крыма — аннексия Крыма. 

Освобожденные территории — захваченные/оккупированные территории.

Отреагировать — слово, скрывающее главную часть заголовка в новостях, где информационный повод как раз состоит в характере реакции. Применяется для кликбейта. В Кремле отреагировали на скандал вокруг олимпийской чемпионки Елены Исинбаевой (источник).

Отрицательная динамика роста — см. Отрицательный рост.

Отрицательный рост — падение. Отрицательный рост курса рубля.

Параллельный импорт — контрафакт, за который не накажут.

Повторно погрузить в грунт — закопать. [Раскопки средневекового замка будут] законсервированы методом повторного погружения в грунт.

Подтопление — наводнение. Подтопление в Ялте: жилые дома почти полностью ушли под воду в Васильевке

Посторонние люди (также: активисты) — погромщики. РИА Новости: Жители Махачкалы публикуют в соцсетях видео с посторонними людьми на взлетно-посадочной полосе аэропорта после прибытия рейса из Тель-Авива. / РИА Новости: В аэропорт Махачкалы врываются посторонние люди. / Ведомости: В аэропорт Махачкалы прибыл спецназ на фоне проникновения туда толпы активистов, которые выступают против прибытия в регион пассажирского рейса из Израиля, сообщает RT.

Препарат с продленным сроком годности — просрочка. Сведения о более коротком сроке годности, указанные на упаковке препарата, произведенного до принятия решения о его продлении, не являются признаком того, что препарат просрочен

Принять меры — возбудить уголовное дело или заблокировать сайт.

Происшествие — катастрофа. Употребляется, когда требуется скрыть подробности. Например, об упавшем самолете Евгения Пригожина: «По факту авиационного происшествия в Тверской области Главным следственным управлением СК РФ возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 263 УК РФ (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта)».

Простой, находиться в простое — не иметь работы, быть безработным, находиться в оплачиваемом или неоплачиваемом отпуске. Около 98 тыс. работников российских предприятий находятся в простое. Хотя сейчас растет число работников в простое или режиме неполного дня, на начало весны работу получили 2,5 млн человек.

Пшш — характерный звук, которым в интервью закрывают запрещенные слова вроде «война». Если отвлечься от моральных аспектов пшш… — Да, невозможно отвлечься от пшш, пшш — это основной фактор. См. также Биип.

Сближение, произошло сближение — столкновение. Обычно в воздухе. Произошло сближение двух вертолетов. В результате один из них получил повреждение и совершил жесткую посадку. При жесткой посадке 1 член экипажа погиб.

Сейсмособытие — подземные толчки, землетрясение. Может встречаться вместе с отрицанием толчков и признанием факта землетрясения. На севере Бурятии зафиксировано сейсмособытие. Толчки не ощущались. На севере Бурятии, в Муйском районе утром 27 августа произошло землетрясение магнитудой 3,1.

Специальная операция, специальная военная операция, спецоперация — война России с Украиной. См. также Операция по денацификации и демилитаризации Украины.

Стабильность, стабильный — стагнация, стагнирующий. Стабильная экономика — экономика с нулевым ростом ВВП.

Фейк — информация, исходящая не из Минобороны РФ или других официальных источников.

Хлопок — то же самое, что взрыв, но в России. Иногда сопровождается вспышкой. Прогремел мощный хлопок. Часто — хлопок газа. В Краснодаре пострадавшие от хлопка газа жители вернутся в квартиры в ноябре Но: Четыре человека попали в больницу после взрыва в доме в Шотландии

Чрезвычайное происшествие — гибель в результате атаки противника. См. безвестное отсутствие в воинской части.

Экстремисты — компания Meta, которой принадлежат социальные сети Facebook и Instagram.

Южнославянская речь — украинская речь. Звуковая атмосфера «Мазепы» рождается из сочетания интонаций мягкой южнославянской речи.

Якобы — частица, делающая последующие слова сомнительными или недостоверными. МО РФ отреагировало на заявления Киева о якобы ударе по собору в Одессе. (источник)

V — см. Z.

Z — символ вторжения в Украину наряду с V. Изображение Z — выражение поддержки «спецоперации по демилитаризации и денацификации».

Социальные экосистемы как олигополии экономики внимания

15 апреля я прочел доклад об олигополиях экономики внимания на Международной научно-практической конференции Гуманитарного университета. Спасибо университету (с тридцатилетием!) и особенно Светлане Дашиевне Балмаевой за предоставленную возможность. Огромная благодарность Ельцин-центру за предоставленное реальное и виртуальное пространство (я выступал по Zoom, но многие слушали в офлайне). Видео можно посмотреть здесь.

В выступлении я использовал тезисы. Сейчас появилась возможность раскрыть их в виде обзорной статьи. Она приводится ниже.

Введение

Мировые медиа последние 15 лет переживают тяжелый процесс цифровизации. В его ходе выручка от традиционных каналов катастрофически падает, а от новых цифровых — растет недостаточными темпами.

На рынках с нестабильной экономической и политической ситуацией (например, российском) эти процессы идут особенно трудно. Это можно видеть даже на отчетах АКАР, где разделить платформы, экосистемы и СМИ в цифровом пространстве не всегда возможно. Особенно четко прослеживаются общая стагнация и упадок в отдельных сегментах, если пересчитать объемы рынка в долларовом эквиваленте, чтобы поместить на один уровень с другими странами.

Но даже кризисы, переламывающие структуру рынка (2008-2009, 2014-2015, 2020 годы) теряют в значимости, когда мы пытаемся нащупать тренды десятилетий или спрогнозировать состояние рынка на 2030, 2040 год и дальше.

Технологические прогнозы здесь делать бессмысленно. Из первой половины нулевых мы не могли представить, что человечество проведет следующие 15 лет в экранах смартфонов. И наоборот, из первой половины нулевых казалась совсем близкой повсеместная победа VR.

Но это не значит, что никакие прогнозы невозможны. Вероятно, на базовом уровне уже есть подводные течения, которые мы можем учесть и эффект от которых можно экстраполировать на годы вперед. Разрушить такой прогноз может разве что глобальный военный конфликт, которого, как мы надеемся, не произойдет.

Сделав такой прогноз, можно будет вернуться к цифровым медиа и понять, в какой точке нового миропорядка они окажутся.

Внимание как первая производная от времени, главного невосполнимого ресурса

Чтобы сделать верный прогноз на самом низком уровне, нам надо понять, как будут меняться экономические и производственные отношения в современном цифровом обществе.

Предмет экономики — изучение решений о распределении ограниченных ресурсов. Тогда нам надо понять, каких именно ресурсов не хватает цифровому человечеству изо дня в день.

Это не нефть, не солнечный свет, не гидро- или атомная энергетика. Надеясь, что с офлайном мы как-нибудь справимся, мы ищем ресурс, объединяющий экономику цифровой реальности. Двигающий вперед эту революцию.

Технологическую и производственную революцию часто связывают с каким-то вещным символом: ткацким станком, конвейером, автомобилем, ракетой, компьютером, смартфоном. Но, конечно, такой символизм необязателен. Освобождение рабов в США и крепостных в России не изобразишь с помощью вещных эмодзи, однако они, безусловно, определили будущее этих стран.

Чем охотнее мы превращаем офлайн в онлайн, тем труднее нам выразить происходящее в офлайновых терминах. То, что происходит с нами в цифровой реальности: 1) разворачивается в мозгу; 2) происходит все чаще; 3) отнимает все больше нашего времени.

Кажется, мы нашли не один ресурс, а два.

Самый базовый ресурс — время, оно веками объединяет экономические и регулирует трудовые отношения. Производный от него ресурс — наше внимание как цифровых граждан.

Главная задача современности — решить, куда вложить внимание, как потратить производительное время. Мы можем потратить несколько часов и разобрать почту. Передвинуть несколько сотен писем. Нажать на несколько кнопок. Можем за тот же срок научить поискового робота лучше искать картинки. Или исправить критическую ошибку в сервисе, которым пользуются миллионы людей. Можем провести как успешную, так и провальную встречу.

Многие из наших виртуальных занятий не сдвигают горы в реальном мире, но от этого они менее важными не становятся. Как и менее привлекательными.

В великолепном исследовании Deloitte говорится, что россияне в 2020 году проводили в смартфоне более трех часов в день. В мире в социальных медиа каждый пользователь в среднем тратит почти 2,5 часа (145 минут, у пользователей от 16 до 24 лет — около 3 часов). Досуг в целом сдвигается в сторону визуальных развлечений.

Мы можем констатировать:

  • цифровое внимание становится ключевым ресурсом современных экономических отношений;
  • свободное время все чаще конвертируется в цифровое внимание;
  • рабочее время все чаще становится цифровым вместе с автоматизацией и сдвигами рынка труда.

Предупреждая критику, стоит подчеркнуть: конечно, в ближайшие десятилетия у людей сохранится огромное количество задач, которые могут выполнить только они. Поэтому речь не идет о полном вытеснении офлайнового времени цифровым аналогом.

Платформы как утилизаторы излишков внимания

Пока мы далеки от будущего, описанного в «Матрице». Не вся энергия, производимая человечеством, потребляется цифровой экономикой.

Сейчас человечество предлагает больше внимания, чем может потребить экономика. В отдельных сегментах, требующих высококвалифицированного внимания, это не так, из-за чего мы наблюдаем невероятный спрос на разработчиков и аналитиков. Секунда внимания разных людей ценится рынком по-разному.

Но обычный типичный сотрудник сферы услуг (от банковских клерков и чиновников до курьеров и таксистов), отработав положенные часы на работе, начинает производить излишки внимания. Их не к чему производительно приложить, но было бы глупо не монетизировать.

С начала 21 века социальные и развлекательные платформы работают утилизаторами этих излишком и даже борются за них. Мы наблюдаем огромный рост конкурентных усилий в сфере стримингов:

  • Netflix в финансовом 2021 году вложит в производство оригинального контента $17 млрд;
  • Disney привлек на свои стриминги первую сотню миллионов пользователей;
  • На локальных рынках (например, российском) образуются тройки, пятерки лидеров, и остается место для новичков.

Сами пользователи активно подсказывают сервисам, на что они хотели бы тратить время. Достаточно сказать, что пользователи принадлежащего Amazon Twitch потребили в марте 2021 года 2,2 млрд часов видеотрансляций. В основном они смотрели, как играют другие.

На полях стоит отметить, что роль утилизаторов внимания не нова. Очень долго ее играли медиа. Соответствующую деятельность мы даже называем медиапотреблением.

Но, конечно, «медиа» в этом слове давно не имеет отношения к СМИ. Вышедшая в 2021 году статья Measuring the news and its impact on democracy в PNAS приводит следующие цифры, относящиеся к американскому обществу, но легко экстраполируемые на любое другое.

Согласно исследователям, средний американец тратит на медиапотребление 7,5 часа в день. Лишь 14% этого времени можно с уверенностью отнести к новостям.

В основном новости потребляются через телевизор. Новостные телепередачи по затратам времени впятеро превосходят онлайновые новости. Даже цифровизированное поколение от 18 до 24 потребляет вдвое больше теленовостей, чем онлайновых. Трое из четверых американцев тратят меньше 30 секунд в день на чтение новостей в онлайне, почти половина — вообще не потребляет онлайновых новостей.

Для нашей статьи важно, что онлайновые новости плохо утилизуют время пользователя. По многим причинам (превалирование текстов на визуальным решением, резюме вместо трансляции и т.п.) они не могут считаться ключевыми игроками этой новой экономики.

Нарушение баланса в экономике внимания

Сейчас в развивающейся цифровой экономике достигнут баланс. Цифровая работа задействует часть времени человечества. В обмен платформы с помощью развлечений утилизируют остатки, стараясь их монетизировать.

Мы поговорим о способах монетизации позже. Сейчас гораздо важнее вспомнить главный урок, преподанный коронакризисом всему миру. Достигнутый баланс обязательно нарушится.

Мы не знаем, как именно это произойдет. Но главный инструмент превращения офлайна в онлайн — это автоматизация решения целых классов задач, стоящих перед человечеством. Кризис или стагнация в процессе автоматизации потребует от человечества вложения бОльших производительных сил.

Мы уже говорили, что производительные силы в цифровой экономике выражаются человеческим вниманием. Для преодоления очередного кризиса потребуются огромные объемы квалифицированного человеческого внимания. Его используют для постановки задач и валидации машинных решений.

Кадрово это означает временное возникновение спроса на множество специалистов. Например, уже многие годы программное обеспечение пожирает мир, и для преобразования каждой из офлайновых жертв в цифровую форму требуется, условно, миллион программистов и десять миллионов разметчиков наборов данных для машинного обучения. Когда очередной класс задач решен (автоматизирован), спрос ослабевает.

Колебания спроса на ключевой производственный ресурс создают экономические отношения. Внимание становится то дешевле, то дороже. Вокруг торговли вниманием возникают рынки.

Мы уже сейчас видим, что кризисы создают механизмы для более эффективного управления ресурсами производительного внимания. В 2020 году мы массово столкнулись с понятиями удаленной работы, гибридных режимов работы, четырехдневной рабочей неделей и прочими нестандартными трудовыми отношениями.

В основу новых трудовых отношений работодатели в 2021 году кладут предоставление квалифицированного внимания по запросу (work on demand или скорее attention on demand), оптимизируя издержки. Другие механизмы вроде тестирующегося то тут, то там базового дохода компенсируют потери работника от недопроданного времени.

Регуляторная роль платформ

Сделаем шаг назад и вернемся к платформам.

Современные цифровые социальные платформы зарабатывают деньги, обменивая внимание потребителей на деньги. Обычно говорят, что покупателем внимания выступают рекламодатели, что и определяет рекламную модель как основную для платформ.

Легко догадаться, что не только рекламодатели могут захотеть массово скупать внимание пользователей. Реализация сделок, включающих в себя внимание пользователей, может меняться. Рассмотрим несколько возможных конфигураций.

Во-первых, платформа может торговаться за регуляторные правила с разными юрисдикциями по всему миру (см. турецкий и российский кейсы). В этом случае она меняет правила управления сообществом в соответствии с идеологическими установками в той или иной стране, получая в обмен возможность продолжать деловую деятельность. В этом случае платформа монетизирует частичную цензуру контента и социальных механизмов, подтачивая коммуникации между пользователями.

Во-вторых, платформа торгуется с отраслевыми партнерами за выгодные условия эксплуатации внимания сообщества. Например, Facebook ведет переговоры с включением в свою экосистему подкастов из Spotify. Тот же Facebook известен плохой интеграцией видео с YouTube. Торговля закрытостью по отношению к бизнес-партнерам — важный источник средств и потенциала развития.

В-третьих, цель платформ не в удовлетворении интереса аудитории, а в его монетизационной эксплуатации. Это немного разные вещи, потому что рыночная конкуренция за цифровое пространство в алгоритмических лентах не гарантирует пользователю оптимальную рекомендацию.

Легко представить, как один и тот же товар продвигают магазин-дискаунтер и премиальный магазин с бОльшей стоимостью клика. Объявление премиального магазина будет появляться выше или чаще. Совершенно справедливо более дорогой товар получит больше шансов быть купленным. К сожалению, это игра с нулевой суммой. Выигрыш дорогого магазина и платформы оплатит потребитель.

Так как монетизационный приоритет выше (нет задачи «наша платформа позволяет купить выгоднее» и множества подобных), мы наблюдаем активный рост продаж аудитории через рекомендации любому, кто предложит достаточную цену. Сюда следует отнести в том числе политиков. Очевидным решением кажется внедрение госрегулирования алгоритмических лент или хотя бы торговли рекомендациями, но это почти наверняка обернется негативными последствиями из-за сотен непредусмотренных частных сценариев.

Наконец, в-четвертых, платформы готовы торговать социальными и трудовыми отношениями. Поэтому Facebook запускает дейтинг и уже запустил поиск работы. В целом обеспечение других корпораций сотрудниками по запросу удовлетворяет обе стороны.

Здесь возникает одна задача и одна проблема.

Задача заключается в том, чтобы не выпускать огромные массы работающих людей из экосистемы. Поэтому покупаются мессенджеры, создаются интранеты, похожие на привычную социальную сеть, предлагаются решения для совещаний и удаленной работы.

Проблема же такая: объединение едиными правилами коммуникаций и социальных взаимодействий больших масс людей пересекается со свойствами государственной власти.

К счастью, администраторы Facebook никого не бросают в тюрьму. Это, впрочем, не значит, что их власть не схожа с монополией государства на насилие. Схожа. Платформам в начале двадцать первого века не хватает лишь легитимизации этой власти. Подавляющее большинство пользователей не знакомится с правилами платформ при регистрации. При возникновении споров эти пользователи могут с удивлением узнать, под какими требованиями они поставили галочку.

Это очень важная проблема, потому что государство и платформы не могут больше игнорировать друг друга. Это хорошо продемонстрировали бывший президент США Дональд Трамп и социальные медиа, лишившие его права выступать на своих площадках. Юридическое решение подобных конфликтов не имеет большого значения, гораздо важнее, на чьей стороне окажутся пользователи. Другими словами, кого они считают властью в данном случае, кто, по их мнению, легитимен.

Самим платформам тоже все чаще приходится играть регуляторную роль. Частично в этом повинно и государство. Оно часто передает ответственность за соблюдение законности на платформе самой площадке. Это мало отличается от назначения губернатора на некоей цифровой территории.

Чтобы стать регулятором, надо, чтобы вашу власть признали подчиненные. Маркетологи не собираются совершать самоубийство, напоминая пользователям об их реальной подчиненной роли на платформе. Поэтому легитимность создается с помощью прокси-стратегий. Например, Facebook создает независимый Надзорный совет, который сам не контролирует. Интересно, что такой совет не создается по демократическим принципам, в лучшем случае в нем заседает аристократия — например, бывшие президенты.

Тем не менее, если Facebook и другим платформам удастся получить достаточный кредит доверия, он сможет забрать себе огромное число внесудебных регулирующих функций.

Появление олигополий внимания

В предыдущих разделах подчеркивалось, что цифровой экономике наблюдается особенно высокий спрос на квалифицированное внимание. В этом смысле массовые платформы служат верхней частью воронки внимания, конвертируя его во все более квалифицированное. Правильная долгосрочная стратегия — сбор в экосистему генераторов трудоспособного внимания и конверсия этого внимания в производительные силы. Этим последовательно занимаются не Facebook или Twitter, а Microsoft.

Принадлежащая Microsoft деловая социальная сеть LinkedIn объединяет свыше 700 млн пользователей, то есть до 10% всего населения планеты. Доля условна — многие жители Земли не заняты в цифровой экономике, а другие не всегда активны на LinkedIn. Но именно эти люди живут в экосистеме перераспределения цифровых трудовых ресурсов. Более того, LinkedIn предоставляет множество возможностей для сертификации и валидации навыков, облегчая работодателям возможности work on demand.

Нет ничего удивительного и в том, что маркетплейсы по торговле цифровым трудом высоко ценятся рынком. Например, вышедший на биржу в 2019 году маркетплейс простых заданий Fiverr в первый день торгов подорожал на 90%, а к апрелю подорожал в 7 раз и сейчас стоит почти $8 млрд.

Кроме социально-сетевых и профессиональных платформ ключевыми в ближайшее десятилетие будут платформы развлекательные. Видеостриминги, производители гиперказуальных игр, системы рекомендаций контента — все эти платформы утилизуют излишки внимания и концентрируют его у себя.

Логично предположить, что рынок пойдет в сторону укрупнения доминант, контролирующих внимание пользователей. В ближайшие 10-20 лет цифровое внимание на каждом страновом рынке эффективно распределится между 4-5 подобными платформами. Здесь не надо быть предсказателем, мы наблюдали подобную ситуацию на примере традиционных телеканалов, а затем социальных платформ.

Контроль рынка малым числом участников называется олигополией. Отрасль уже годами активно обсуждает дуополию Facebook и Google на глобальном рекламном рынке. Стоит признать, что в контроле внимания сформируются такие же структуры.

Фантазируя, можно представить себе сценарий, где цифровое человечество не контролируется крупными платформами. Это ситуация, где цифровая личность анонимна, не принадлежит никому, кроме субъекта (функции государства сведены к валидации личности), передача личных данных строго запрещена, а пользователь понимает, почему ему показывают ту или иную рекомендацию. Все это должно быть свободно от суверенного и корпоративного давления.

Очевидно, что это утопия. Реализация утопии возможна только в случае кризиса, охватившего текущие олигополии. Предпосылок для такого кризиса пока не видно.

Кроме того, власти самых разных стран мира, заявляя, что хотят защитить пользователей от иностранных или заинтересованных только в монетизации олигополий, часто лукавят. Им хотелось бы влиять на умы так же, как на них влияет поисковая, социально-сетевая или стриминговая выдача. Идеологические дивиденды здесь невероятно высоки и, конечно, правительствам хотелось бы самим быть в составе таких олигополий.

Опасность такого пути очевидна. Анализ целеполагания властей в цифровом обществе может являться темой отдельной статьи. В этой стоит рассмотреть медиа как институт, чьей традиционной ролью и являлось влияние на умы.

Роль медиа в олигополиях внимания

Как говорилось выше, СМИ неспособны конкурировать с платформами (в том числе медиаплатформами) в захвате внимания. На это есть три основных причины.

Во-первых, малая доля новостного и околоновостного потребления по сравнению с общим медиапотреблением. Естественный рынок цифровых новостных медиа исчисляется единицами процентов по сравнению со временем, который субъект медиапотребления тратит на ролики в YouTube, сериалы в Netflix и игровые стримы в Twitch. Кроме того, в терминах времени умами еще долго будет владеть телевидение и его производные.

Во-вторых, технологическая отсталость. Медиа начали использовать современные механизмы рекомендаций и управления вниманием лет на 10-15 позднее крупных платформ. Сейчас они заново изобретают самые простые и не интересующие платформы сервисы (например, рекомендации на основе тематик, а не социального графа).

В-третьих, аудиторная и маркетинговая отсталость. Современные технологии рекомендаций хорошо работают на крупных массивах данных. Их у СМИ, долгое время отдававших монетизацию вместе с данными на сторону, просто нет. Кроме того, для привлечения новых членов в сообщество нужны маркетинговые бюджеты. СМИ же редко бывают прибыльны настолько, чтобы выделять средства на маркетинг. Они повально пытаются органически привлекать пользователей через каналы на платформах. Неудивительно, что платформы из года в год усложняют эту затею.

Кем же станут СМИ, если львиная доля внимания окажется под контролем платформ?

Скорее всего, они превратятся в инфраструктурное хозяйство. Многие медиа видят себя всепроникающим институтом, базой, над которой надстраивается все остальное, но выдают желаемое за действительное. Если представить цифровую инфраструктуру в виде услуг, скажем, жилищно-коммунального хозяйства, то СМИ играют роль радиоточки или в лучшем случае водопровода.

В новой экономике они исполняют две основные роли:

  • дают людям отдых и развлечения, совпадая здесь в интересах с развлекательными платформами вроде стримингов. Часто СМИ не обладают хорошей собственной дистрибуцией. Поэтому им приходится адаптировать производимые материалы под условия владельцев каналов дистрибуции. Фактически, они становятся тем же, чем продакшн-студии стали для телеканалов.
  • предоставляют контент для заполнения немонетизированных, недопроданных мест и связей в социальных платформах. В идеальном мире платформ пользователь, взаимодействуя с каждым постом и всякой записью, приносит деньги платформе. К счастью, идеал этот недостижим. Поэтому места в лентах, где нечего рекламировать, продать или где не хватает качественного пользовательского контента, предоставляются СМИ в рамках партнерств. В лучшем случае СМИ играют роль десерта в ленте пользователя, в типичном — подменяют собою объедки.

Очевидно, что баланс между рекламной моделью платформ и СМИ очень хрупок и зависит от множества факторов. Например, если платформа находит возможность резко улучшить качество пользовательского контента, размещение материалов СМИ становится не деловой, а исключительно общественной, немонетизируемой задачей.

Такое будущее СМИ может показаться мрачным. Но неверно предполагать, что медиа умрут или, по крайней мере, что большинство СМИ прекратят существование. Можно выделить как минимум четыре класса медиа, которые будут жить, а иногда и процветать после 2030 года.

Во-первых, это узконаправленные отраслевые медиа. Деловые издания, научные журналы, профессиональные политические дайджесты, медицинские и бухгалтерские вестники. Они поддерживают принятие решений для элит, чье внимание расписано на долгое время вперед. То есть для тех людей, чье внимание не является предметом торга. Медиа для них — профессиональный инструмент и аксессуар.

Во-вторых, это медиа, обслуживающие старшее поколение. Они надолго переживут текущее поколение благодаря возрастному сдвигу в область более архаичных медиа. Например, предпочитающий цифру 25-летний потребитель после сорока с большей долей вероятности начнет листать газету в кафе, а после 50 станет чаще вечерами смотреть телевизор. Поколения постепенно смешиваются и передают друг другу привычки медиапотребления. Хорошая аналогия здесь — дача, прелесть которой познается многими с возрастом.

В-третьих, это корпоративные медиа. Они обслуживают как сотрудников компаний, так и потребителей, выдавая свои издания за отраслевые авторитеты. Корпоративные медиа с независимой редакционной политикой могут существовать в теории, но экономически бессмысленны и всегда несут в себе конфликт интересов. Сами же бренд- и корпоративные медиа необходимы, располагают хорошими технологиями дистрибуции, бюджетами и способны пережить множество кризисов.

В-четвертых, это местная пресса. Местные СМИ умирают на тысячах рынков и теряют инвестиционную привлекательность. Они постоянно скупаются местной властью и теряют уже привлекательность редакционную. Но несмотря на это, у местных сообществ всегда сохраняется потребность в достоверном информировании. Удовлетворить этот спрос без независимой редакционной политики невозможно, поэтому в долгосрочной перспективе стоит ожидать множества ярких местных проектов. В краткосрочной — ухода таких СМИ с рынка.

Выводы

Какие выводы можно сделать из вышесказанного?

  • Развитие цифровой экономики ложнопредсказуемо. Она обязательно переживет несколько кризисов. Достигнутый сейчас баланс или прогнозируемые устремления (например, раздел рынка стримингов) обязательно нарушится.
  • Возникающие кризисы порождают спрос на внимание, которое сейчас контролируют платформы. Возникают рынки и инструменты по продаже этого внимания.
  • Внимание будет перепродаваться не только рекламодателям, но и корпоративным закачикам по B2B, а также представителям госорганов в рамках регуляторных партнерств.
  • Игроки рынка по переделу внимания стремятся к олигополии и укрупняются. Возникают цифровые сверхдержавы, причем как корпоративные, так и представляющие реальные суверенные государства.
  • К решению политических вопросов все реже будут привлекать СМИ. Важность их общественной роли продолжит уменьшаться. Исключения на этом пути — профессиональные нишевые СМИ и местные медиа. Рынок первых недостижим для платформ, рынок вторых — малопривлекателен.
  • Сами СМИ сумеют занять лишь небольшую часть внимания пользователя, так как у новостных поводов есть ограничение по продолжительности потребления. Оно исчисляется не часами, как остальное медиапотребление, а минутами и даже секундами.
  • Следует ожидать усиления роли госвласти в борьбе за внимание во всех цифровых юрисдикциях (или попыток усиления).
  • Для конечных потребителей важной станет крепкая связь между их цифровой идентичностью и социальными возможностями. В частности, цифровые трудовые навыки будут определяться образовательной экосистемой (Minecraft, Roblox, традиционная), а также платформенной (свободный доступ к экосистемам строительства карьеры вроде LinkedIn).

Бумажный император цифрового мира

Первая часть серии «Три истории о платформах».

Что происходит

Конец 2020 и начало 2021 года показали, что инфлюенсеры, рекламодатели, издатели, пользователи, государство и транснациональные информационные платформы не понимают друг друга. Их цели различны. Сложившиеся отношения — не более чем лицемерие.

Например:

  • правила платформ дублируют правовые функции отдельных государств, и при этом продиктованы ответственностью перед акционерами, а не потребителями. Нужды последних они не принимают близко к сердцу, а принятые ими решения не имеют общественного одобрения;
  • граждане самых разных стран (и России в том числе) не понимают, почему власти блокируют то один, то другой сайт. Еще больше они не понимают, почему за один и тот же проступок региональное СМИ экскоммуницируют, а социальная сеть с миллиардной аудиторией отделывается ничего не значащим выговором.
  • инфлюенсеры, имея тех же рекламодателей, что и издатели, практически никак не задеты рекламным регулированием. Бренды одной рукой покупают размещение без пометки «реклама» у блогеров, другой платят платформам, а третьей (ха!) пытаются превратить свои PR-поводы в новости, то есть доказать, что они имеют общественную значимость.
  • наконец, обезумевшие от этого хаоса законодатели штампуют бессмысленные документы. Эти недозаконы по-дедовски, бумажно регулируют отдельные детали десятков подобных отношений в цифровой распределенной экономике.

Ниже — первая из трех историй о том, как государства выстраивают отношения с платформами, инфлюенсерами и собственными гражданами в цифровом мире.

История первая. Бумажный император цифрового мира

Самая большая свинья

Трансграничность цифровой экономики подложила огромную свинью властям всего мира. Тысячи лет центральным положением в госуправлении было понятие территориального суверенитета — границ, в которых определенные правила жизни гарантируются государством.

В понятиях середины двадцатого века процесс написания этой статьи выглядел бы так:

  • осознать, что в местной библиотеке нет нужных материалов;
  • выписать из-за рубежа нужные материалы или же поехать за рубеж и провести исследования там;
  • вернуться в страну;
  • опубликовать работу.

Каждый из этих этапов происходил бы под контролем государственных или полугосударственных структур: таможни, почты, библиотечной системы, даже более-менее стандартизованной издательской системы.

Десятки сеансов в Google, Facebook и у черта на куличках, которые мне нужны для статьи в современном мире, генерируют какие-то деньги для иностранных корпораций и государств. Но разобраться, какие именно и в какой юрисдикции я нахожусь, когда включаю, например, VPN или иду без всякого VPN на сайт The New York Times, нетривиальная задача.

Если я публикую пост в ВКонтакте, я в одном месте мира. В Facebook — в другом. В Clubhouse — возможно, вообще в Китае, хоть аудиосеть там и заблокировали.

Как власти хотели бы делать дела

Весь дворец госуправления построен так, чтобы следить за соблюдением правил, установленных на его территории. Правила разных стран различны. Например, вполне нормально, если какая-то информация может быть удалена на законном (подчеркиваю) основании.

Сыграем в игру. Представим альтернативную вселенную, где нет Роскомнадзора, а российское законодательство действует на территории всей Земли. Как все работает, если надо что-то заблокировать? Вот так:

  • в Facebook появился несомненно экстремистский пост;
  • кто-то жалуется на пост в прокуратуру;
  • по факту возбуждается дело;
  • дальше два варианта: либо Facebook согласен, что пост экстремистский и удаляет его (то есть фактически нормы Facebook совпали с государственными), либо дело доходит до суда;
  • независимый суд постановит удалить пост;
  • Facebook подчиняется решению российского суда удаляет пост.

(NB: все еще сложнее — Facebook постарается доказать, что он не виноват, ответственность за весь контент несут пользователи; мы сейчас про это не говорим)

В реальной вселенной монстр-Роскомнадзор существует именно потому, что российское законодательство не действует на территории всей планеты.

Платформы, хостеры, владельцы сайтов не обязаны подчиняться решениям никакого суда, кроме суда той страны, где они зарегистрированы. Требовать от них обратного безумно. Представьте, что один из тот же пост требуют удалить (или напротив! сохранить) сразу в сотне юрисдикций. Что делать платформе? Разделять показ по географии? Требовать показать паспорт, чтобы персонализировать опыт под гражданство?

За неимением работающего механизма в реальном мире выдумывают альтернативы. Обычно бумажные дедушки решают, что раз условный пост удалить нельзя, можно ослепить всех граждан страны. Проще говоря, на техническом уровне запретить их браузерам смотреть в сторону нелегальной страницы.

Технические проблемы добавляют горя — в сайтах, работающих по защищенному соединению, нельзя запретить показ одной страницы, можно только всего сайта целиком. Провайдеры, не умея выполнить решение Роскомнадзора в точности, вырезают из сети доступ ко всему ресурсу.

Это как сбросить бомбу на город ради отстрела бешеной собаки. Задача выполнена, но максимально тупо. Поэтому страны всего мира ищут альтернативы.

Китай, Казахстан, Европа, США

До недавнего времени существовало четыре пути, по которым можно было идти стране, решившей заняться регулированием интернета.

Китайский путь. Считать, что внутри достаточно контента, чтобы с легкостью блокировать любые внешние сервисы. Требует огромных людских ресурсов, самодостаточной страновой культуры и вложений в разработку аналогов цифровых экосистем. У Китая получается, но можно по пальцам одной руки пересчитать страны, удовлетворяющие этим требованиям. Инверсией китайского пути является Иран, который столько лет находится под санкциями, что был вынужден создать все самостоятельно.

Путь Казахстана и Индии. Отключаем интернет, когда захотим. Не особенно задумываемся о законности. Индия легко и не раз отключала интернет в штате Кашмир. Казахстан отключал экосистему Google во время подготовки к митингам. Требуется более-менее покорное население, хорошо выстроенная авторитарная вертикаль и отсутствие сильной интеграции в дипломатические процессы.

Европа. Путь бессмысленной сложности. Попытка удовлетворить всех желающих, сохранить приватность за счет бесчисленных бюрократических норм. Замедляет инновации, требует адаптации под разные рынки, но сохраняет основные свободы. Обходит проблему «непокорного Facebook» созданием привлекательных рынков с богатым населением, где выгодно регистрироваться и играть по правилам.

США. Для большинства платформ домашняя юрисдикция с платежеспособным населением, прекрасным инновационным климатом и гарантированной свободой слова. Трудности возникают в двух случаях: 1) при попытке выйти за пределы этой зоны комфорта; 2) после выборов Дональда Трампа, пытающегося регулировать естественные информационные монополии.

Турецкий путь. Как Эрдоган прогнул YouTube

Легко видеть, что ни один из четырех путей не подходит стране вроде России. Для полной независимости китайского пути не хватает людей. Для индийского или казахстанского — безумия и отваги. Чтобы пойти по европейскому пути, надо кратно поднять уровень жизни, выстроить институты и законодателей получше. Чтобы по американскому — увеличить ВВП хотя бы в пять раз.

Россия выступает с концепцией «суверенного интернета», подразумевающей оборону против попыток внешнего управления ее сегментом Сети. На фоне этой концепции одиночные и даже регулярные блокировки выглядят как неизбежные потери.

Конечно, Россия не единственная авторитарная страна, которая за неимением влияния на платформы активно внедряет собственные правила регулирования контента в страновых сегментах интернета. Лучшие практики в этой области, если не брать в расчет Китай, у Турции. Страна не только активно зачищает медиапространство после попытки военного переворота, но и не боится блокировать крупные ресурсы — например, Википедию.

На этом фоне именно Турция, а не Китай выступает как модель для управления страновым сегментом для других автократий.

Но, как говорилось выше, жителям страны были по-прежнему доступны крупные транснациональные платформы, находящиеся вне юрисдикции турецких властей. С ноября 2020 года Анкара потребовала от крупных платформ открыть в стране представительство, чтобы было кому выписывать штрафы за нарушение законодательства. Если вам кажется, что вы это читали не про Турцию, вам не кажется.

Схема давления была многоступенчатой:

  • 1 октября 2020 года — последний день назначения представителя;
  • ноябрь 2020 — штраф в 10 млн турецких лир (~96 млн рублей);
  • декабрь 2020 — штраф в 30 млн турецких лир (~289 млн рублей);
  • январь 2021 — запрет турецким налогоплательщикам размещать рекламу на платформе;
  • апрель 2021 — сокращение пропускной способности каналов на 50%;
  • май 2021 — сокращение пропускной способности каналов на 90%.
  • в дальнейшем предполагалась возможность отключения.

Для платформ оказалось критически важно не создавать прецедент и не начинать играть по этим правилам. Поэтому к ноябрю только российский «ВКонтакте» подчинился требованиям турецких властей.

Западные платформы держались сравнительно долго. В начале ноября штраф в 10 млн турецких лир прилетел в Facebook, Instagram, Twitter, Periscope, YouTube и TikTok. Google отдельно получил штраф в $25 млн за доминирующее положение на рынке.

Зимой им всем пришел и второй штраф. В результате 16 декабря YouTube сломался и пообещал открыть представительство. В качестве причины названы обязательства перед пользователями и партнерами. Турецкие правозащитники тут же назвали это угрозой свободе самовыражения и, что уж скрывать, были правы.

Почему это важно? И почему это плохо?

Во-первых, турецкий кейс рисует возможную картину сильнейшей фрагментации платформенного бизнеса в зависимости от страны. Раньше это делалось в виде исключения для рынков-гигантов вроде Китая или Индии. Теперь индивидуальные правила распространяются на рынки в десятки раз меньшие — с 50-60 млн пользователей.

Во-вторых, угроза лишением местных рекламодателей и снижением трафика очень весома. Впервые с платформами говорят на их родном языке денег и трафика. Бизнес социальных платформ изначально заточен на рекламную модель и быстрый доступ аудитории к визуальному контенту. Выбей один кирпич в этой стене, и бизнес потеряет смысл.

В-третьих, после первой (неизбежно) поддавшейся требованиям властей компании платформам будет труднее объяснить акционерам, почему нельзя менять свободу слова своей аудитории на рекламную модель.

В-четвертых, власти других стран обязательно возьмут этот инструментарий на вооружение. Собственно, уже взяли. К списку турецких мер российские власти добавили разработку альтернатив YouTube и других платформ (сначала активно в это включился Жаров с «Газпром-медиа», а теперь и другие компании). Появились пока ситуативные, но крупные штрафы (еще раз та же ссылка). Дело за запретом на рекламу и сокращением пропускной способности.

Самое неприятное, конечно, в том, что такие меры оставляют государство в бумажной зоне комфорта. Никаких принципиальных инноваций, признающих, что мир изменился, и общественные отношения в нем тоже, ждать не приходится.

Джон Херси. Хиросима

В августе на русском языке вышло классическое журналистское расследование Джона Херси «Хиросима». В 1946 году New Yorker отвел под «Хиросиму» целый номер.

Это настоящая книга, более чем на 200 страницах прослеживающая судьбу шестерых выживших жертв атомной бомбардировки — сначала сразу после, а затем годы спустя.

Потрясающее и очень страшное чтение. Настоятельно рекомендуется всем, но журналистам особенно: там применяются три важнейших приема.

  1. автор перечисляет факты, позволяя читателю самому сделать впечатляющие и запоминающиеся выводы;
  2. происходящее развертывается как бы перед глазами героев и вписывается в их контекст;
  3. фиксация памяти пострадавших показывает, насколько неполным и оттого еще более пугающим было их восприятие. Достаточно сказать, что об атомной природе взрыва и возможных последствиях жертвы бомбы узнали не сразу.

Повествовательно это также мастер-класс: вот тебе рисуют модель города, а теперь одну и ту же временную последовательность проходят по разным точкам и с разными ненадежными рассказчиками. Читатель, изначально знающий о бомбардировке больше, чем любой из героев, бессильно наблюдает за их действиями.

10/10, читать обязательно.

Сайт издательства: Individuum.

Bloomberg: paywall, конверсии, аудитория

Главная страница сайта Bloomberg

Bloomberg — основанная в 1981 году частная компания-поставщик финансовой информации для профессиональных инвесторов. Основной источник выручки — доступ к финансовому терминалу. В этой статье рассматривается платный доступ к bloomberg.com и другим интернет-активам компании.

Подписная модель Bloomberg

  • Bloomberg Media запустила paywall в мае 2018 года. К концу года компания подписала в три раза больше людей, чем рассчитывала.
  • На сентябрь 2019 года число цифровых подписчиков составляет «десятки тысяч».
  • В 2020 году вклад подписчиков paywall в цифровую выручку Bloomberg превысит 10%.

Как устроен paywall Bloomberg?

  • Это динамическая система, базирующаяся на 22 критериях, включая продолжительность пребывания на сайте, источники трафика, возвратность. Все это учитывается для расчета вероятности конверсии посетителя в подписчика.
  • Bloomberg запустил paywall с 10 бесплатными статьями в месяц, однако похоже, что надо экспериментировать с «высотой стены». Особо хорошие конверсии получаются при прочтении трех материалов в месяц.
  • Над paywall в Bloomberg работает команда из 20 человек, которые следят за привлечением, удержанием подписчиков и клиентским сервисом.
  • В целом денег от paywall становится все больше. После всевозможных акций и пробных периодов ежегодная подписка на Bloomberg со второго года обходится примерно в $450.

Посещаемость и конверсии

  • Посещаемость Bloomberg составляет около 50 млн уникальных пользователей (данные Скотта Хэвенса, главы цифровой и медийной дистрибуции Bloomberg Media).
  • Две трети подписчиков приносит именно сайт Еще 25% — приложение Bloomberg, а 8% — Apple News.
  • Со временем растет важность не привлечения, а удержания подписчиков (если человек не заходил 10 дней на сайт, вероятность того, что он отвалится, удваивается). Для этого используются маркетинговые персонализированные письма.

Источник: Bloomberg Media to double subscriptions this year

Становится ли paywall жестче со временем?

  • Да. В 2012 среднее издание предлагало читать 13 материалов в месяц. Сейчас среднее опустилось до 5 статей.
Иллюстрация из исследования Lenfest Institute и Shorenstein Center on Media, Politics and Public Policy, посвященного платному доступу

Источник: Digital Pay-Meter Playbook

Читайте также о Bloomberg

Кейс телеканала «Дождь»: краудфандинг в российских условиях

Телеканал «Дождь» к 27 июля открыл всем прямой эфир и начал краудфандинг, запустив сбор пожертвований. В Telegram-канале «Мы и Жо» я писал о том, как правильно придумано: по умолчанию выставлен рекуррентный платеж в 1000₽.

Форма пожертвований на 28 июля. По умолчанию ежемесячный платеж (1), 1000₽ (2), возможность заплатить меньше или больше (3).

С помощью программы краудфандинга за 5 дней собрали 6,6 млн, а 31 июля перевалили за 7 млн рублей.

Диджитал-директор «Дождя» Кирилл Бушев согласился ответить на вопросы «Мы и Жо» о том, как работает краудфандинг.

Необходимое пояснение

Сейчас дать денег «Дождю» можно в целом тремя основными способами (есть другие, но их доля, как я понял из объяснений Кирилла, мала):

  • Нажать на кнопку в прямом эфире (ведет на одноразовое пожертвование 200₽);
  • Перейти на страницу пожертвования (та же страница, но по умолчанию там могут быть другие показатели — см. примеры выше)
  • Оформить подписку.
Кнопка одноразового пожертвования (1) и виджет с собранной суммой (2)

Что теперь с подпиской? Как она разводится с донейтом?

Все нормально, просто эфир открыт на период, пока его будут оплачивать донейтом.

Какова сейчас доля рекуррентных платежей, средний/типичный чек? Различается ли этот чек для одноразовых и рекуррентных платежей?

Доля рекуррентных платежей — 20%, она плавает от 18% до 30% день ко дню.

По среднему чеку разовые практически не отличаются от рекуррентных. В среднем это 1000 рублей, также часты платежи в районе 500 и 5000. Есть даже один платеж на 100 тысяч рублей.

Дефолтные 200 рублей (200 рублей предлагается заплатить при переходе из эфира по ссылке — прим. Амзин) оставило 8% людей.

Форма пожертвований на 31 июля. Обратите внимание на выделение «Один раз» и 500₽ по умолчанию.

Какая логика стоит за одноразовым платежом с эфира? Вы делали A/B-тестирование?

Мы не навязываем [регулярные платежи], и стремимся вызвать следующую мысль: 200 рублей — как-то мало, я могу больше.

Осмысленные рекурренты лучше себя показывают на длинных дистанциях.

Конкретно на донейте мы [раньше] не делали сплит-тестирование, потому что никогда не было объемов, а на подписке это работает именно так (ненавязчивый рекуррент). Но сделаем и расскажем, если будет возможность.

Что пишут люди в опциональном комментарии?

Очень доброе. Вот картинка.

Облако тегов, сгенерированное из комментариев к платежам

Откуда взялась сумма в 200 единоразовых рублей за прямой эфир? Отсюда?

Подписка на прямой эфир с сайта «Дождя»

Нет, это было задолго до вчера. и никакой логики в этом нет. Просто мы диверсифицируем предложения, пока не очень успешно.

Подписчики начали отписываться? Или с них теперь просто не будут деньги браться?

Пока было 5 человек по обратной связи, которые скорее недопоняли, что произошло. Одному вернули деньги. У нас каждый день подключаются новые, возвращаются старые, и отваливаются текущие. За 2 дня открытого эфира мы никакого перекоса не видим. Скорее наоборот, в дополнение к донейту мы собрали еще подписных денег за счет возвратов и новых.

Текущим подписчикам мы прислали промокоды на продление подписки на этот период (сейчас на 10 дней), потому что как бы они заплатили, а это теперь бесплатно. Но возможно, это не навсегда, поэтому пока так.

Что тогда значит фраза «Снимая барьер платного телеканала, мы лишаемся основного источника финансирования — ежемесячных поступлений от подписчиков»?

Как это будет работать на длинной дистации — пока открытый вопрос.

Мое личное мнение, не позиция канала — идеально было бы за счет подписчиков и донейтов выходить в другие каналы дистрибуции, даже если это потребует инвестиций. Таким образом, за счет каждого участника канал становится широко доступен.

Apple News+: незаметные особенности

Apple News+, фото пресс-службы Apple

Apple News+ не исчерпывается своим презентационным описанием. У него есть несколько скрытых особенностей, которые понимают или видят не все издатели.

Вот они:

  • Реклама на Apple News+ работает лучше, чем на сайтах изданий
  • Подписку на Apple News+ оформят платежеспособные читатели вашего издания
  • Издателям приходится хитрить, чтобы сбалансировать предложение в агрегаторе и на сайте
  • Инновационность Apple News+ — наполовину миф
  • Apple News+ провоцирует журнальное медиапотребление

Реклама на Apple News+ работает лучше, чем на сайтах изданий

Для Wall Street Journal участие в Apple News+ оказалось не только инструментом привлечения подписчиков. Реклама в приложении работает лучше, чем на сайте самого WSJ. [1]

  • Восемь месяцев назад WSJ начал создавать выделенную adtech-команду.
  • При этом WSJ очень хорошо разбирается в программатике: он запускает новый таргетинговый сервис, встраивает данные из справочного сервиса Factiva и от компании Storyful, а затем применяет к нему алгоритмы ИИ.
  • Показатели Apple News оказались такими же или лучше для нативного и брендированного контента.

Подписку на Apple News+ оформят платежеспособные читатели вашего издания

С существенной долей вероятности пользователи, уже оплатившие подписку на издание, задумаются о переходе на Apple News+, если они могут читать это и остальные издания в пакете. [2]

  • Сначала издатели оглупили свой контент для передачи по социальным сетям
  • Теперь потенциально доминирующий агрегатор ограничивает стоимость подписки сверху — десятью долларами в месяц. Чем больше изданий окажется в пакете, тем труднее остальным убедить читателя, что он должен платить сравнимую сумму.
  • Если читатель перейдет в Apple News+, издание потеряет возможность его изучить — любые персональные данные Apple держит на своей стороне (платежная информация), либо на устройстве читателя.
  • Более того, читателю предложат повестку конкурентов — то, чего тщательно и осознанно избегают любые подписные издания — FT, Bloomberg, WaPo, NYT и т.п.
  • Алгоритмическая лента, в свою очередь, изуродует повестку издания, лишая его части привлекательности. Это кардинальное различие между журнальной и новостной частями Apple News+.

Издателям приходится хитрить, чтобы сбалансировать предложение в агрегаторе и на сайте

WSJ, который будет участвовать в Apple News+, окажется в сервисе в урезанном виде. [3]

  • Алгоритмически будут показываться только обычные материалы на общие темы;
  • Деловые статьи будут доступны через поиск;
  • Архивы в версии для Apple News+ будут ограничены тремя днями.

Ergo: осторожный участник агрегатора жертвует контентом, но не жертвует экосистемой/сервисом, которым на деле является для людей, принимающих решения.

По этому пути уже довольно давно идет FT — его сервис myFT погружает читателя в весь контент, фильтруя его по интересам. FT бесполезно читать украдкой, 90% пользы и возможностей скрыты именно за логином с паролем.

Сам WSJ так формулирует причину для участия в Apple News+:

«…позволяет нам доставить наши материалы миллионам людей, которые раньше не платили за нашу журналистику».

Инновационность Apple News+ — наполовину миф

В каталог американской версии Apple News+ по состоянию на 26 марта был 251 журнал. [4]

  • Менее половины (49,8%) журналов использовало красивый формат верстки, который демонстрировали на презентации — он называется Apple News Format или ANF.
  • 126 журналов по факту загружают свои PDF. Другими словами, за $10 подписчики получают очень продвинутый PDF-ридер.

Инновационность, впрочем, лежит в другой области. При том, что каталог Apple News+ в десятки раз меньше, например, каталога Pressreader, тарифная сетка существенно проще, а предложение — конкретнее.

Apple News+ провоцирует журнальное медиапотребление

Подписной новостной сервис Apple вырос из стартапа Texture, который в первую очередь предлагал читать журналы. [5]

  • Медиапотребление журналов — расслабленное, визуальное, невнимательное — сильно отличается от газетного и цифро-новостного
  • Использовать Apple News+ для профессионального чтения практически невозможно. Кроме того, доступ к бренду означает доступ к печатной версии. Подписчик на New Yorker получает содержимое выпусков, но не сайта, где могут находиться не вошедшие в выпуск материалы.
  • Это платформа для чтения выпусков журналов — то есть в первую очередь лайфстайла, и только на гарнир выдается что-то вроде WSJ, который не читают ради удовольствия.
[1] Digiday https://digiday.com/uk/apple-news-brings-us-broader-audience-dow-jones-cro-josh-stinchcomb/

[2] Techcrunch: https://techcrunch.com/2019/03/26/no-need-to-subscribe/

[3] 9to5mac: https://9to5mac.com/2019/03/25/apple-news-wall-street-journal/

[4] MacStories: https://www.macstories.net/news/a-complete-list-of-all-the-magazines-available-for-apple-news-in-the-u-s-so-far/

[5] NiemanLab: http://www.niemanlab.org/2019/03/apple-news-plus-is-a-fine-way-to-read-magazines-but-a-disappointment-to-anyone-wishing-for-a-real-boost-for-the-news-business/

Журналисты проанализировали 1340330 слов Трампа. Всё плохо

Дональд Трамп говорит все больше и врет все чаще. К такому выводу пришли журналисты канадской газеты The Toronto Star, проанализировав 1340330 слов Трампа, произнесенных и написанных им во время президентства.

Им пришлось проверить каждое слово Трампа, для чего они воспользовались сайтом Factba.se, отслеживающим все публичные комментарии президента Соединенных Штатов.

Журналисты обнаружили, что за время президентства тот выдал 1972 ложных утверждения. Или, если измерять в словах — 68928 слов неправды. В целом это прекрасный образчик журналистики данных, совмещенной с полномасштабным расследованием.

Сотрудники The Toronto Star подчеркивают, что не называют все 1972 утверждения ложью, так как она может оказаться ненамеренной и проистекать, например, из невежества.

Результаты исследований

В 2017 году Трамп делал в среднем по 2,9 ложных утверждения в день. В 2018 году этот показатель вырос до 5,1 утверждения. Вот как росло со временем их число:

 

Количество ложных утверждений Трампа. Разбито по неделям
Количество ложных утверждений Трампа. Разбито по неделям

 

В 2018 году президент США произносит и пишет на 20% больше слов, чем в 2017.

Количество слов, произнесенных и написанных Трампом в неделю
Количество слов, произнесенных и написанных Трампом в неделю

Этим дело не ограничивается. Ложные утверждения становятся все более и более ложными. В начале 2017 года лишь 3,8% слов Трампа входили в состав ошибочных или ложных заявлений. Другими словами, на каждые 26 слов правды приходилось одно слово вранья.

В 2018 году ситуация ухудшилась. Теперь соотношение — 14 к 1, то есть 7,3% слов входят в состав предложений, содержащих неправду.

Вот как растет плотность лжи в заявлениях Трампа.

Плотность ложных заявлений Трампа.
Плотность ложных заявлений Трампа.

Фальшивые утверждения Трампа неравномерно распределяются по видам его деятельности. За полтора года он говорил неправду в речах 648 раз, в интервью — 380 раз, произносил ложные утверждения в рамках неформальных комментариев на мероприятиях 369 раз, лгал в твиттере 330 раз, а на пресс-конференциях — 192 раза.

Медиатренды Чемпионата мира по футболу

mohamed_hassan / Pixabay

Чемпионат мира по футболу 2018 года — первый по-настоящему цифровой. Несмотря на то, что телевизор остается основным каналом потребления матчей, за четыре года изменилось многое.

Как пользователи Сети смотрят ЧМ
Данные IPSOS

Изменилась и сама структура телесмотрения. Телевизор редко смотрят выделенно, он больше не владеет нашим вниманием безраздельно.

Почти каждый телезритель что-то делает во время просмотра, причем зачастую это никак не связано с темой передачи: мы бродим по социальным сетям, читаем почту, отправляемся в виртуальный шоппинг. Удивительно, но любая цифровая активность, связанная с телепередачей, оказалась в хвосте рейтинга «вторых занятий».

Одновременно с телепросмотром я…
Данные GlobalWebIndex

Чемпионат мира привлекает внимание не только телезрителей, но и бизнеса. Чтобы футбол смотрели, в каналах просмотра должна быть высокая деловая активность. Мы видим, что в ряде регионов рекламные расходы сильно растут.

Рост рекламных расходов в мире
Данные: Dentsu Aegis

Рост рекламных расходов в Азии и Тихоокеанском регионе в 2018 году во многом связан с резким увеличением трат на китайских миллениалов — активных потребителей всего, включая товары и услуги, связанные с фанатской тематикой.